Тайна Муромской чащи

Сначала все шло точно по плану. Не минуло и часа, как Змей Горыныч и Шустрик вернулись с огромной охапкой золотистых и синеватых одуванчиков.

– Хватит для начала и одного, – сказал Калина Калиныч, откладывая в сторону самый крупный цветок, – другие для добавки пойдут.

– Такого большого одуванчика и на три дня хватит! – радостно проговорила Баба Яга.

– Может, и обернемся за три дня, – неуверенно пробормотал Калина Калиныч, – а, может, и нет…

– Обернемся! – пообещал Митя бодро. – Туда день, там день, оттуда день – как раз три дня получается!

– Ну-ну… – буркнул старый лешак и, держа в вытянутой перед собой руке огненно-рыжий одуванчик, двинулся к месту стоянки лесорубов.

– Только нужно незаметно положить… И только Опилкину… – бросил вслед Калине Калинычу Гвоздиков.

Но старый леший не удостоил его ответом. Пройдя еще несколько метров, он вдруг стал невидимым. Невидимым стал и одуванчик. И только по назойливо кружащемуся шмелю можно было догадаться о их местонахождении.

Пока все наблюдали за Калиной Калинычем, со Змеем Горынычем случилось маленькое происшествие. Его левая голова не вытерпела и сунулась носом в ворох прекрасных одуванчиков.

– Ах, какая прелесть! – успела она произнести восторженно, закатывая от наслаждения глазки. – Какой чудный аромат!..

И тут же рухнул на землю, сраженная богатырским сном.

– Что ты наделала?! – завопили две другие головы в ужасе.

Но левая голова сладко посапывала и ничегошеньки уже не слышала.

– Придется и вам подремать, – сказала Баба Яга расстроившимся головам, – делать нечего.

Змей Горыныч вздохнул и отполз за ракитовые кусты, волоча за собой по земле дурную голову.

– Я тут расположусь, – сказал он друзьям убитым голосом. – Надеюсь, я вам не понадоблюсь в течение этих трех дней?

И Змей Горыныч, закрыв остальные четыре глаза, погрузился в воспоминания, похожие на дивный сон.

Глава тридцать седьмая

Когда невидимый и неслышимый Калина Калиныч проник в палатку Опилкина, то он застал хозяина сидящим за походным столиком со счетами в рках.

– Строгий выговор за самовольную поездку в Муромскую Чащу – раз! – И Григорий Созонович отодвинул одну костяшку вправо.

– Лишат премии за июнь – два! – И вторая костяшка присоединилась к первой.

– За поломку машины и трату горючего еще один выговор – три! – Палец отбросил вправо третью костяшку.

– Когда вернусь в город, Березко скажет: «Ай-яй-яй, Опилкин!» – итого четыре!

Григорий Созонович хотел откинуть четвертую костяшку, но не успел. Он вдруг увидел на столе, неизвестно откуда взявшийся одуванчик.

«Готов поклясться, что его здесь не было!» – подумал взволнованно Опилкин и поднял голову вверх, словно надеясь увидеть в палатке дыру, сквозь которую и свалился сюда загадочный цветок. Но дыры не было, да и не падают одуванчики с неба… Григорий Созонович опустил голову и уставился на таинственную находку. Одуванчик был свеж и красив, ни одна его пушинка еще не успела сорваться и улететь с безжалостным разлучником-ветром прочь, и каждая из них излучала сейчас легкий, чуть-чуть дурманящий аромат.

Рука Опилкина сама по себе потянулась к цветку и взяла его. «Обычно одуванчики не пахнут, – подумал Григорий Созонович, поднося золотистый шарик к носу, – а этот пахнет…»

Опилкин хотел разобраться получше, чем пахнет странный цветок, но не успел. Перед его глазами вдруг поплыл легкий, золотистый, как одуванчик, туман, и бригадирская голова улеглась рядом со счетами.

– Так-то лучше будет… – прошептал Калина Калиныч, подкладывая под щеку Опилкина небольшую подушку. Потрогал счеты и, сам не зная зачем он это делает, откинул вправо еще одну костяшку. После чего тихо и незаметно, также как и появился, исчез, оставив Григория Созоновича в объятиях Морфея.

Глава тридцать восьмая

Удар, который нанес по своему дедушке Степочка, засветив пленку с уникальными кадрами, был сильным и болезненным. Но Георгий Александрович Жмуркин не сдался. Придя в себя после обморока, он кинулся звонить по телефону Аяксу Гермогеновичу. На его счастье друг находился дома, и взволнованный Жмуркин тут же излил ему свои горести и страдания.

– Да-а… – протянул на том конце провода уравновешенный и спокойный при любых обстоятельствах Окуляров. – Удружил нам твой Степочка, нечего сказать! Уничтожил все вещественные доказательства!

– Без них нам никто не поверит! – чуть ли не плакал Жмуркин, крепко сжимая телефонную трубку дрожащей рукой.

– И с ними не поверят, – «успокоил» его приятель. – Вот что: давай-ка мы еще посидим в твоей обсерватории. Вдруг повезет?

Помолчав немного, Жмуркин отчаянно махнул свободной рукой:

– Была не была!.. Жду!

Аякс Гермогенович прикатил к Георгию Александровичу на такси буквально через полчаса. А по прошествии следующих тридцати минут оба приятеля уже сидели в жмуркинской обсерватории и напряженно осматривали пустынный горизонт.