Тайна наложницы

– Я расскажу тебе, о повелитель, лишь часть предлинной истории. Расскажу так, как может рассказать сказку мудрая сказительница, пусть предмет ее повествования далеко не всегда щадит чувства слушателей… Произошло это в невообразимо далекие времена, когда в мире было множество богов, каждый из которых имел своих почитателей и жрецов…

Глаза Ананке чуть подернулись дымкой. Так бывает, когда человек уносится в мыслях далеко от сего места.

– За поворотом тропинки показался дом из крепкого серого камня, невысокий и небогатый. Безотчетная хмельная радость заставила художника Ипполита ускорить бег и с порывом ветра буквально взлететь по склону холма. У ограды, сложенной из неотесанных кусков песчаника, он остановился. Сердце его неистово билось.

Над головой слабо шелестела серебристо-зеленая листва олив. Внизу размеренно плескалось, разбиваясь о камни, море. Легкая белая пена металась вокруг громадных валунов, будто пыталась нарушить их тяжелую неподвижность.

В этот час, когда вместе с тишиной на землю ложились тени сумерек, берег опустел; окраина городка с редкими домами, разбросанными среди садов, выглядела совершенно безлюдной. Все ушли на праздник к храму Деметры, высившемуся у дальнего, выбеленного ветрами обрыва. Ипполит взглянул на закрытую дверь, похожую на темную впадину под навесом крыльца. Он бежал всю дорогу и пришел слишком рано: еще не совсем стемнело. Молодой скульптор вернулся к морю и устроился над обрывом за кустами, думая о той, в ожидании которой так нестерпимо медленно тянулось время.

Ананке… Нежно и таинственно звучало имя, так много оно обещало, но было пустым звуком, пока он не увидел ее.

Когда родилась его тайная мечта? Когда он стал задумываться о сущности женской красоты и ее воплощении? Когда начал тосковать о встрече с красотой живой и мудрой, в которой слились бы воедино его любовь и создание задуманного?

Как же давно это было! Он встречался со многими женщинами, но ни одна не соответствовала той, чей образ уже начал оформляться в его воображении. Образ этот собирал воедино черты самых разных девушек, ибо каждой из них все же чего-то не хватало…

А разве сам он представлял, что ему надо? Только всесильная и нежная Афродита могла научить его, проведя через испытания, облагородив настоящее и смыв наносное…

Никто не замечал тоски скульптора. Тысячи людей знали и любили Ипполита, победителя в беге на Истмийских играх и в плавании к Черным Утесам на прошлогоднем празднике Посейдона. Знали как ваятеля, создавшего Афродиту-Уранию, что украшает сейчас афинский Керамик – изумительной красоты деву с поднятым вверх лицом, устремившую взгляд в небо и подставившую свою обнаженную грудь льющемуся свету бесчисленных звезд.

Не меньшая ходила слава и об Ипполите-любовнике, о горячей страсти которого не могли забыть ни огненно-рыжая Мирике, избалованная, нежная и капризная афинянка, ни чернокудрая Аллион из Милета, прозванная Дикой Кошкой, – эти две знаменитые гетеры эллинского мира, подлинное украшение Ойкумены. Не забыли его и многие женщины Коринфа и Аттики, Кипра и Ионии…

– Прости меня, о прекраснейшая, но ты же говоришь о юноше… А я все жду рассказа о деве.

– Не перебивай, о великий халиф. История длинна, и я щажу тебя, не начав ее с того мига, когда матушка Ипполита подарила своего малыша миру. Теперь же молодой ваятель был пусть и знаменит, но еще достаточно молод, чтобы искать не утешения для чресл, но отраду для взора и духа.

Никто не заметил, что томительная сила Эроса, истинного владыки Эллады, как и каждого человека под этими небесами, породила глубокую печаль в душе Ипполита. Ту самую печаль, что живет в настоящем художнике, изнемогающем в усилии понять, ухватить и удержать мимолетное, создавая вновь и вновь отблески, изгибы и всплески прекрасного, всего на миг открывающиеся глазам и сердцу смертного. Они исчезают быстро и навсегда, растворяясь в привычных глазу и сердцу чертах обыденного, теснящегося кругом мира… Борьба с таинственными, непонятными, но неизбежными законами времени, с вечным изменением мира, со смертью даже, когда утрачивается то, что мило, а мило художнику только прекрасное, столь часто оказывается бесплодной… Не хватает божественного вдохновения, меркнет свет, и художник, жалкий и измученный, простирается на земле без сил и желаний, полный отчаяния…

Ипполит был подлинным сыном Эллады и высшее выражение красоты видел в прекрасном и желанном теле женщины. Женщины, имеющей столь великую власть над лучшими мечтами мужчины, что одно ее появление способно превратить пустыню в благоухающий сад.

«Но в чем тайна этой власти? Что такое красота женского тела? Отчего красиво одно и некрасиво другое?» – пытался понять Ипполит.