Тайна наложницы

«О Аллах, что творит мой безмозглый язык! Я едва не произнес «моему величеству»! Надо бы получше выучить роль…»

Но, к счастью, Сирдар этой крошечной заминки не заметил.

– Увы, уважаемый Клавдий… Я не могу тебя сопровождать, ибо дела торговые не терпят отсутствия хозяина в лавке. Быть может, мой приказчик Алишер смог бы сопровождать тебя… Но и он сегодня занят, не может оторваться от цифр, с которыми, выдам тебе страшную тайну, он управляется куда лучше, чем с покупателями.

– Но, дядюшка, быть может, я смогла бы показать уважаемому Клавдию те лавки, где его правильно поймут и достойно примут?

Конечно, Сирдар колебался. Да, Джамиля знала столько же, сколько и он сам, да, она могла бы стать отличным проводником… Конечно, для девушки нет ничего зазорного в том, чтобы показать глупому иноземцу пару-тройку лавок с товарами, достойными его. Но все же…

Молчала и Джамиля, ожидая ответа дяди. О, она бы с удовольствием прогулялась по роскошному базару в компании этого удивительного юноши! Она бы показала ему ее город, к которому пылала любовью. Но позволит ли это дядюшка?

– Да будет так, крошка! Я прошу тебя оказать уважение гостю нашего города и сопровождать в поисках необходимых мелочей.

– Благодарю тебя, о лучший из торговцев! – воскликнул Клавдий.

Халиф ликовал! Ибо даже простого разговора должно было бы стать довольно, чтобы понять, как к нему относится прекрасная, как сон, и желанная, как счастье, Джамиля.

Поднимался ветер, но двое идущих по улице этого не замечали. Ибо Аллах подарил им первую в их жизни совместную прогулку. И дар этот был столь драгоценен, что ни одного мгновения его нельзя было упустить.

Свиток девятнадцатый

Прохладный ветерок трепал концы пестрого платка Джамили, но ни она, ни халиф не обращали никакого внимания на погоду. Они вышли в город, в истинный Багдад, которого Гарун-аль-Рашид ранее никогда, оказывается, не видел. И как этот одновременно пышный и грязный, живой, громкоголосый, роскошный, играющий сотнями солнечных зайчиков город отличался от того Багдада, который его халиф уже готов был называть своим городом. Ибо в первую свою прогулку, как все яснее он понимал сейчас, не увидел ничего. Сегодня же, сопровождаемый малышкой Джамилей, Гарун-аль-Рашид убедился, насколько ошибался.

Ошибался, но не печалился от этого. И как, о Аллах всесильный, можно печалиться, если рядом с тобой идет ожившая греза, девушка, ради которой ты готов свернуть горы, снять звезду с неба, наконец, назваться другим именем?! И потому, вновь и вновь поражаясь увиденному, халиф наслаждался своими открытиями.

Но Джамиля хмурилась. К счастью, не спутник заставлял тревожно биться ее сердечко. Впервые за десять лет девушка видела, как быстро затягивают черные грозовые тучи высокое небо над городом, чувствовала, как крепчает ветер, уже не колышущий, а рвущий в клочья занавески на все еще распахнутых окнах. Вот ее щек коснулся холод… Вот в воздухе появился запах влаги.

«О Аллах, нас ждет дождь! – подумала Джамиля. Резкий порыв ветра, подтвердив ее опасения, вызвал страх. – О нет, это будет не просто дождь… Это будет ливень! Но как нам уберечься от него? Где укрыться?»

Девушка осмотрелась по сторонам. Удивительно, ей казалось, что это она ведет Клавдия по городу, но улицы, что лежала перед ней, она не знала.

– Аллах милосердный, как же нам выбраться отсюда?

– Выбраться, моя прекрасная? Но зачем?

– Вскоре начнется настоящая буря, глупый иноземец! А этих кварталов я почти не знаю. Похоже, что мы где-то у полуночных стен Багдада.

– О прекраснейшая, вот тут я, как ни странно, могу просветить тебя. Эти места мне знакомы. Вокруг нас то, что на моей родине называется деловыми кварталами: сюда на службу приходят ростовщики и банкиры, купцы и управители караванных путей.

Джамиля побледнела – она поняла, как далеко от дома оказалась. И мысль о том, что придется возвращаться под проливным дождем, пусть даже и не в одиночку, заставила ее впасть в уныние.

– Но почему ты так опечалилась, о Джамиля? – спросил халиф. О, он, оказывается, был не менее проницателен, чем любой другой мужчина. Особенно когда дело касалось его девушки. Ну, конечно, еще не совсем его девушки. Но Гарун-аль-Рашид уже успел привыкнуть к мысли, что эта тоненькая, с необычным украшением на шее и удивительными глазами Джамиля – его суженая. И потому стал подобен всем влюбленным, которые замечают даже тень печали на лице своих избранниц. Причем чаще всего видят это именно тогда, когда никакой печали вовсе и нет.

– Увы, мой добрый Клавдий, – произнесла девушка. – Вскоре нас застигнет непогода… И мы не сможем нигде укрыться. А до моего дома ох как неблизко! И мы можем превратиться в двух мокрых куриц, пока доберемся до горящего очага, где сможем согреться.

О, как радовали слух халифа слова «мы сможем»! Как бы он хотел, о нет, он мечтал, чтобы эти нежные уста всегда говорили только «мы»! «Полцарства, о нет, все царство отдал бы я за это… И да хранит меня Аллах всесильный и всемилостивый, если не сдержу слова!»