Тайна невидимых шедевров

— Моим прокатным станом, — рассказывает мастер, — являются две идеально отшлифованные стеклянные пластинки. Проволочку укладываю между ними и начинаю осторожно катать одну по другой, тщательно подбирая величину нажимного усилия. Тут необходимо большое терпение и осмотрительность, так как стоит лишь чуть-чуть пережать, как проволочка из идеально цилиндрической превратится в бесформенную или, в лучшем случае, овальную. Мне же нужна строго круглая заготовка. Бывает, что процесс прокатки по непонятным причинам вдруг прекращается, проволочка начинает скользить, ерзать между пластинками. Берешь новую заготовку, и все происходит сызнова. При каждом прокатывании на проволочке и на пластинках образуется микроналет золотой пыли, ее приходится тщательно смывать спиртом. При правильном прокатывании толщина проволочки непрерывно уменьшается за счет пластичности материала. Концы проволочки могут выйти за пределы пластинок, это надо учитывать при выборе длины исходной заготовки. На завершающем этапе прокатки — суперфинишном — нельзя нажимать на пластинки, технологический процесс идет за счет веса самих пластинок. Когда толщина проволочки достигнет такого размера, какой требуется для изготовления котла и тендера паровоза, обрезаю ее, а оставшуюся часть продолжаю прокатывать до требуемой толщины...

Прокатка окончена. Все дальнейшие манипуляции с золотыми детальками-невидимками осуществляются при помощи тончайших деревянных игл (Михаил Григорьевич называет их «палочки-ковырялочки»). Их концы покрыты темным красителем, чтобы были виднее. Затаив дыхание, мастер переносит «палочкой-ковырялочкой» более толстую проволочку на монтажный столик из плексигласа с идеально отполированной поверхностью. Из золотой паутинки-невидимки, лежащей на монтажном столике, мастер изготовляет детали паровоза: колеса, котел, тендер, трубу, два пароперегревателя, свисток, затем собирает их.

— Особые трудности, — говорит Михаил Григорьевич, — возникли в связи с тем, что разрешающая способность моего микроскопа составляет 1 микрометр, а заготовки для колес — втрое меньше. Пришлось пойти на хитрость. Сильным пучком бокового света я осветил заготовку, и она стала отбрасывать тень, при этом как бы увеличившись в размерах. Дальше начался настоящий «бой с тенью» — все время приходилось удерживать заготовку в зоне тени. Проволочку резал, пользуясь осколком лезвия безопасной бритвы, заточенным под микроскопом до предельной остроты. Операция труднейшая, ведь ширина каждого колеса какие-нибудь полмикрометра. Интервал между резами — три микрометра, это расстояние надо в точности выдерживать, передвигая соответственно руку с лезвием.

Можно ли передвинуть руку с ножом на 3 микрометра? Это все равно, что переместить руку на расстояние, равное 1/700 толщины спички. Михаилу Григорьевичу это блестяще удается, вопреки всяким представлениям о невыполнимости такой операции. Поневоле вспоминаются слова А. П. Чехова: «Когда на какое-нибудь определенное действие человек затрачивает наименьшее количество движений, то это грация». Эти слова в полной мере относятся к М. Г. Маслюку — движения его рук минимальны, точны, возможности их безграничны. В результате получается грациозное художественное творение.

Танталовы муки

Предание гласит, что герой древнегреческого эпоса Тантал провинился перед всемогущим Зевсом и был за это сурово наказан. По одной версии, Тантала бросили в подземелье, заполненное водой, и погрузили в нее по шею. Мучимый жаждой, Тантал, однако, не мог напиться, ибо, как только он наклонялся к воде, она мгновенно уходила в землю. По другой версии, он был заточен в саду, где с ветвей свисали спелые плоды, но, томясь от голода, Тантал не мог съесть ни одного из них: как только он протягивал руку, ветка взлетала вверх. По третьей версии, Тантала приковали цепью под скалой, грозившей ежеминутно обрушиться... Так появилось выражение — муки Тантала или танталовы муки.

Михаил Григорьевич Маслюк не прогневил Зевса, но он вторгся в неведомое, начал штурм «барьера неодолимости» и, подобно Танталу, испытал неслыханные муки творчества. Да, это были настоящие муки. Мастеру пришлось преодолевать неимоверные трудности при изготовлении своих микромоделей. Вот что рассказывает Михаил Григорьевич о монтаже паровоза.

— На идеально отполированную пластинку белого плексигласа сперва наношу молекулярный слой чистой натуральной олифы. Она достаточно вязка, обладает хорошими адгезионными свойствами и медленно высыхает, что позволяет в любой момент исправить какую-либо ошибку во взаимном расположении частей при монтаже. На смазанную поверхность пластинки осторожно, не дыша, переношу «ковырялочкой» колеса. Через несколько дней после высыхания олифы смазываю места сопряжения деталей с котлом, укладываю котел, затем тендер и — после нового высыхания олифы — монтирую остальные детали паровоза.

— Но руки! Руки, пальцы могут дрожать? — спрашиваю я.