Тайна объекта «С-22»

– Браво, Казик! Только «Новые чары» закрыты, «Модерн» перестраивают под городской театр, и в «Солнце» идет не «Вжес», а «Веселые ребята». Кстати, этот фильм мне рекомендовал сам фининспектор.

– Даже так? М-да… Ну и шут с ним! Идем на «Веселых ребят». Тем более что я уже взял билеты…

И пан Казимир, хитро подмигнув, увлек за собой весело смеющуюся Лидию…

Возле кинотеатра «Солейль», уже переименованого в «Комсомолец», стояла густая толпа. Здесь преобладали жители окраин, предместий и рабочих слободок. Люди весело перекликались, то и дело слышался непринужденный смех, и даже паршивая погода не могла испортить висевшую в воздухе праздничную атмосферу.

Объявление, висевшее над кассой, сообщало, что перед сеансом состоится митинг, и по этому поводу, пан Казимир, уже сидя в зале, шепнул Лидии:

– Интересно… У тебя по работе собрание, здесь собрание…

– Подожди, – в тон ему отозвалась Лидия. – Вот увидишь, они еще и песни хором петь будут.

– Ну-ну… – пан Казими замолчал и начал смотреть на подиум.

На возвышении перед экраном стоял длинный стол, накрытый кумачом, и рядом с ним ярко-красная трибуна. За стол президиума сели несколько человек в шапках и длинных мещанских пальто. Лица их были решительны, а неулыбчивые глаза осматривали зал как-то уж слишком внимательно и строго.

К трибуне вышел докладчик и глухо откашлялся. Речь его не блистала правильностью оборотов и округлостью фраз, но, как удивленно отметил пан Казимир, обладала очень важным преимуществом – она была убедительна. Чувствовалось, что человек, обращавшийся к залу, верил каждому своему слову, и эта вера как-то передавалсь слушателям – даже не формой, а скорее духом каждой фразы.

Наконец оратор, громко выкрикнув:

– Пролетарии всех стран соединяйтесь! – взмахнул рукой и сошел с подиума.

Разношерстная публика зашумела, местами зааплодировала, а на балконе и впрямь запели «Интернационал». Однако пение было нестройным и, едва в зале погас свет, сразу оборвалось.

После такого сурового вступления пан Казимир решил, что и фильм, несмотря на игривое название, окажется ему подстать, но все вышло наоборот.

Заиграла музыка, замелькали первые кадры, а когда на экране появились коровы и началась веселая перекличка, пан Казимир наклонился к Лидии.

– По-моему, тут тоже собрание…

– И, кажется, тоже будут петь песни… – в тон ему ответила Лидия и тихонько рассмеялась, прижимаясь к майору…

* * *

Время шло, и постепенно пан Казимир приспосабливался к своему новому положению. Буря, поднятая войной, вроде утихла, и над бывшим воеводством снова повисла призрачная пелена мира и спокойствия. Но майор никак не мог избавиться от ощущения, что это всего лишь вступление, или, как он сам думал, – пролог к надвигающейся драме.

И тем не менее, несмотря ни на что, пан Казимир был счастлив. Казалось бы, с военным разгромом все рухнуло, но то ли уж так устроен человек, что, спасаясь от большой беды, он ищет утешения в маленьких радостях, то ли просто до этого любовь оступала перед чувством долга.

Говорят, с возрастом чувства проявляются сильнее, но кто же возьмется объяснить любовь во всех ее проявлениях? Просто пан Казимир стремился все время быть рядом с Лидией, а если она, сверх ожидания, где-то задерживалась, майор слонялся по квартире и не находил себе места.

Видимо, и Лидия испытывала нечто подобное, скорее всего чувство заботы, так свойственное женщинам, до этого сдерживаемое одиночеством, наконец-то вырвалось наружу, и не было случая, чтобы Лидия, возвращаясь из города, не принесла что-нибудь для своего Казика.

Вот и сегодня она вернулась с аккуратным пакетом. Ловко развернув бумагу, извлекла оттуда новенький серый макинтош и встряхнула.

– Ну-ка примерь…

Посмеиваясь про себя, пан Казимир безропотно натянул обнову.

– Что, опять дешевая распродажа?

– Ты же знаешь, частную торговлю постепенно сворачивают… – Лидия старательно застегнула пуговицы и ладонями начала расправлять складки.

Пан Казимир посмотрел в зеркало на макинтош, от пелерины которого нестерпимо пахло резиной, и, чтобы отвлечь Лидию от грустных мыслей, сказал:

– Знаешь, Лидуся, я, пожалуй, прогуляюсь, заодно и дух этот выветрится.

– Ну иди, – согласилась Лидия. – Но чтоб через полчаса был дома! Я ужин готовлю, пальчики оближешь…

Майор не случайно не захотел поддерживать разговор о распродаже, так как знал больше. Их сосед, владелец мясной лавки Опалык, тот самый, о котором упоминал Мендель, был арестован, и теперь майор ломал голову, что послужило причиной. То ли Опалык засветился как член ОУН, то ли просто попал под набиравшую силу гребенку с таким зловеще-обыденным названием, как «вывоз»…

Минут через десять пан Казимир, остановившись возле невзрачной пристройки со сдвижным люком в низкой односкатной крыше, постучал в окно. Дверь отворилась, на стук высунулся Мендель и, воровато оглянувшись, потащил майора в глубь дома.

В комнате Мендель молча достал бутылку «Водки звыклей» и, налив полную «пейсахувку», подал майору. Пан Казимир выпил, поставил рюмку на стол и покачал головой.

– Не узнаю я тебя…