Тайна объекта «С-22»

– А разве я сам себя узнаю? Раньше был комиссионер, маклер, а теперь что? Конечно, и Кронштейн и Аппельбаум давно удрали и под этот гармидер доберутся до самой Америки, а дурачок Пинхас собрался за коммерцией. И куда, к немцам…

– Ему что, облигацию вместо денег сунули?

– Пхе… облигация! Торговля – всегда немножко обман. И при царе у «Скорохода» был товар, а у Виленского гешефтмахера один пшик… Одно дело – фирма, и другое – мелкая коммерция…

– Но ты-то свернул торговлю? – быстро спросил майор.

– А я что, Ротшильд? Ясно, свернул… Конечно, я не только коммерсант, я еще немножко агент, но я вас спрошу, разве Советам нужен такой агент? Теперь агент будет Рабинович, у которого троюродный племянник его двоюродной сестры из Бердичева стал комиссар и имеет на воротнике целых два «кубаря»…

– Да, швах дело… – согласился майор. – Торговлю, конечно, свернут.

И хотя пан Казимир высказал полное сочувствие, сейчас он думал не о предстоящем запрете на частную торговлю, а сожалел о пивной, из которой Мендель так ловко выкачивал нужные сведения.

– Да что говорить! – запричитал Мендель. – Эх!.. Это ж надо… Второе государство разваливается на глазах!

– Третье, Мендель… Ты забыл Австро-Венгрию.

– Э, пан майор, я считаю только те обломки, что летят мне на голову…

– Ну что ж… Ты, по крайней мере, не потерял чувство юмора.

– А что остается бедному еврею?

– Как что? Голова.

– Да разве у меня сейчас голова? – Мендель постучал себе кулаком по лбу. – От этих мыслей у меня тухес, а не голова!

– Ладно… Ты, помнится, как-то упоминал Опалыка.

– Так что?

– Арестован.

– Ясненько… По-моему, такое уже было… В Одессе.

– Так вот, собирай манатки и дуй в какое-нибудь глухое местечко. А не то, – пошутил пан Казимир, – отправят тебя в Сибирь и придется тогда торговать с белыми медведями.

– Значит… затаиться? – Мендель не принял шутки и заговорил серьезно: – Пан майор, как я понял, все остается по-прежнему?

– Именно. Устроишся, дашь знать, как обычно. – Пан Казимир дружески подмигнул Менделю. – А теперь проводи меня…

* * *

Дом был построен давно, и за добрых полвека река, сменив русло, подмыла фундамент. Днем вокруг плавали жирные домашине гуси, и шла обычная жизнь, а к ночи все замирало, с воды полосами наползал туман, и до утра несуразная постройка темной химерой висела над белесым маревом.

В одну из таких ночей по реке, излучиной огибавшей город, плыла лодка. Гребец, сидя на корме, правил по течению, а пассажир, ежась от пронизывающей сырости, настороженно поглядывал на прячущиеся в тумане глинистые откосы.

Человек, ловко управлявшийся с веслом, был пан Шлензак, а пассажиром – не кто иной, как инженер Длугий. Три дня назад на резиновой лодке они переплыли ставший пограничным Буг и только теперь добрались до данной им явки.

– Что это так мерзко воняет? – Длугий закрутил носом.

– Выше по течению бойня, – пояснил Шлензак и усмехнулся. – Нервничаете, пане Длугий?..

Тогда, осенью, блестяще задуманная операция позорно провалилась, и начальство так добре намылило шею Длугому, что он до сих пор испытывал глухое раздражение. И хотя вопрос Шлензака не имел никакого отношения к тем событиям, Длугий огрызнулся:

– Будешь нервничать… Если бы командир танкового батальона не заблудился, объект можно было взять целиком и тепленьким.

– Подстраховаться надо было получше…

Шлензак вздохнул. Пожалуй, и он не был рад от того, что пришлось снова ввязываться в это мутное дело. Тем временем разозленный Длугий, не собираясь успокаиваться, проворчал:

– Уж куда лучше! Кациян с людьми в засаде был. И надо ж так опростоволоситься…

– Да, бывает… – Шлензак сделал энергичный гребок. – Теперь из-за этой оплошности приходится миазмы нюхать.

– Как думаете, удастся найти Брониславского?

– Надо найти. Нам с вами, пане Длугий, теперь деваться некуда…

Впереди, сквозь туман, прорисовался силуэт нависающего над водой дома. Вдоль светящихся окон шла наружная галерея, заканчивавшаяся лестницей.

– Похоже, приплыли… – опять завертел головой Длугий.

От стены на галерее отделилась фигура, и едва тупой нос плоскодонки ткнулся в осклизлые кирпичи, сверху спросили:

– Кто?

– Свои, Лэбидь… Свои… – Шлензак подтянул лодку к перилам и помог Длугому выбраться на ступеньки.

– То, я перепрошу, вы, пане Шлензак? – Лэбидь свесился с галереи, стараясь получше рассмотреть прибывших.

– Ну я, я! – рассердился Шлензак. – Скажите лучше, куда идти?

– Да сюда, сюда, я же вас жду… – Лэбидь приоткрыл дверь, и на мокрые доски галереи легла гостеприимная полоса света…

Обстановка жалкого помещения, куда они вошли, никак не способствовала улучшению настроения. Ни Шлензак, ни Длугий не могли и подумать, что Советы за такой короткий срок загонят Лэбидя в эту крысиную нору. Приглядываясь к убогой комнатенке, освещенной пятилинейной керосиновой лампой, Шлензак удивленно присвистнул:

– Послушайте, Лэбидь, что это еще за «шлёс» на болоте?

– А де ж мені бути? – Лэбидь вздернул голову, привычно откидывая волосы. – Так, тут погано, навкруги болото, але я вирос у цих болотах, й не мені их цуратись, а як буде треба, то я й загину тут за неньку Украину!