Тайна озера Кучум

А я путу смотреть, как ты путешь плакать». С тех времен в горах

появилось тва новых гольца. Отин из них — трехглавый Кучум.

Второй, палогий, как сгорбившаяся тевушка, Часки лючи завут.

Из-под гольца два ручья в озеро текут. Лючи говорят, Часки

плачет. Стоят гольцы трук перет труком. А между ними озеро.

А в том озере, говорят, дракон Хатовей живёт, охраняй сакро-

вища хана Кучума. Раз лючи старые молвят, значит, так и пыло.

Потому что там, где Кучум когда-то хоти, лючи солото нахотят.

И сополя чёрные пегают. Так вот.

Замолчали все. Каждый думает о своём. Женщины стоят за

спинами, ждут, когда мужчины наговорятся и дадут знать, когда

подавать еду. Только в костре потрескивают дрова, да в казане

бурлит вода.

Загбой набил трубку, потянулся за огоньком, подкурил. Му­

хой шумно хлебнул из кружки. Залихватов что-то прошептал

рыжебородому, тот передал на ухо соседу, черноволосому парню

Михаилу. Асылзак, нервно переживая неопределённость, заёрзал

на месте.

— А что, Загбой Иванович, нельзя ли нам сходить на Кучум?

Поискать след наших товарищей, посмотреть на те места, где

стоит чина? А я потом, когда выйдем из тайги, провожу тебя

в город. — И уже с мольбой в голосе, понизив голос, попросил: —

Пожалуйста! Там наши товарищи! Помоги, Загбой Иванович!

Мы в долгу не останемся.

Эвенк внимательно посмотрел на русских:

37

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

— Это так. Отнако хоти нато. Лючи смотри. Так говорит закон

тайги. Я хоти. Отнако ты, — он протянул руку Залихватову, —

покашешь, где горот?

— Даю слово! — в тон ему ответил Николай Иванович. — Как

только придём с Кучума — сразу в дорогу.

— Эко тело! Завтра путем тумай. Вечер не скажет, что знай

утро. Пустое прюхо не имеет мысли. Эй, там, Ихтыма! Где у нас

мясо?

Женщины засуетились, подавая еду на стол. Залихватов

потянулся к своему вещевому мешку, достал ёмкую фляжку

спирта. Загбой довольно щёлкнул языком. Асылзак восторженно

округлил глаза. Мухой нервно потянулся за кружками.

ТАЙНЫЙ ГОСТЬ НОВОТРОИЦКОГО ПРИИСКА

Мрак наступающей ночи. Парализующий душу и сознание

холод. Тишина скованной морозом тайги. Лёд светящихся звезд.

И кажется, что всем существующим миром завладела неминуе­

мая смерть.

Забились по расщелинам и дуплам мелкие пичуги. Заткнув

скатанной шерстью лаз, свернулись в гайнах седым мехом пыш­

нохвостые белки. Краснобровые глухари, рябчики, куропатки

в предчувствии стужи ещё засветло пробили грудью рыхлый

снег, окопались в плотной неге и, втянув в себя крестовидные

лапы, нежатся в тепле и уюте спасительного покрывала. Глубоко

под снегом, в дуплистых деревьях забились ласки, горностаи,

колонки. Даже ловкий аскыр, пережидая стынь, свернулся шо­

коладным клубком в трухе кедра.

В чистом, бесконечно прозрачном сиреневом небе горят

первые звёзды. Прямо над головой ледяным холодом мерцает

Хоглен. Чуть правее, на восток, замерла Чолдон’. А слева верным

компасом заплутавшего путника сияет разноцветием Полярная

звезда.

1 Хоглен — созвездие Большая Медведица; Чолдон — Венера

(эвенк.).

38

ТАЙНА 0 3 6 Р Л К у ч у м

Скованный жестоким морозом, притих, сжался лес. Лишь

иногда, нарушая покой, пугающе резко выстрелит промёрзшим

стволом дерево или где-то там, в глубоком логу, глухо ухнет

лопнувший лёд.

Могильная тишина. Горбатые спины высоких гор. Чёрные

свечи деревьев. Серый снег. Едва чувствительное течение холод­

ного воздуха. Остановись человек ненадолго — и вечный покой

невидимой рукой обнимет твоё тело.

Но чу!.. Вот где-то далеко, в глубине тайги, послышались

неясные звуки. Весь мир тайги, не желая покидать насиженные

места, насторожился, замер. Всё ближе и ближе равномерное

шуршание. Всё громче отзвуки лёгкого эха. Всё настойчивее

резкие, порывистые вздохи. Вот на ближайшей полянке едва

различимо замаячили тени.

Шух-шух — равномерно поют лыжи. Скрип-скрип, легко

переступают ноги. Фух-фух — спокойно тянется уравнове­

шенное дыхание. Впереди — вертикальный силуэт идущего

лыжника. За ним — олень, на спине которого находится что-то

неопределённое, поникшее. На некотором расстоянии, сзади,

понуро бредёт уставшая собака.

Уля не спешит. Она специально тянет время, стараясь прийти на

прииск как можно позднее, затемно. Причина тому: непредвиден­

ные обстоятельства. На своей спине Хорма везёт обессилевшего,

обмороженного, невероятно исхудевшего человека. Ему требуется

помощь, а совсем недавно грозила неминуемая смерть.

Уля боится, чтобы её никто не увидел, не узнал, что она везёт

чужака. Приказ хозяина — «Не пускать чужих людей на при­

иск, пусть это будет даже сам царь или Бог» — грозит суровым

наказанием. Приказчик Агафон строго следит за этим, сурово

наказывает провинившихся и не пускает в свою вотчину никого,

кто хоть тенью намёка может позариться на собственность золо­

топромышленника Набокова. Всё, что связано с золотом, должно