Тайна озера Кучум

«Эх, — думает Агафон, — просидели на заднице, прождали Залихватова… И когда только успели договориться? Можно было две недели назад выходить, погода позволяла. Да разве Загбоя переубедишь? Раз обещал, значит, сделает. Сдохнет, но выполнит своё слово. С одной стороны, это хорошо, на руку. Но в этом случае не для него. А впрочем, может, всё и к лучшему. Теперь только бы до Кучума добраться, посмотреть, что да как. Дело сделать, если будет необходимость… Пули отлиты. А потом можно и на запад, во Францию или Италию. На крайний случай в Крым, на Чёрное море или в Одессу. И до старости греть свои бренные косточки на солнышке. Эх, сладость, скоро ли наступят благодатные времена?.. Поскорее бы, надоели чалдонские рожи хуже смерти. И эти тоже, разведчики, так и прут в тайгу, дома не сидится. Всё для государственной казны лбы разбивают. А что толку-то? Всё едино, в нищете подохнут. Месторождения золотые ищут для укрепления России. А что её укреплять-то, от кого? Страна и так сильна, любого враз задавит. Тут для себя надо работать, под себя копать. Залихватов этот говорит, что всю жизнь по тайге шарится, сколько добра перевидал, под ногами, в руках держал. А даже дома своего нет. И у этих также будет. Мишка да Серёга — парни молодые, на ногу ходкие, шустрые. Да всё едино, так в тайге и сгниют. Эти-то двое хваты, уже, видно, не один год рысачат. А вот Костя-то, сразу видно, первый раз. Устаёт, спотыкается, косится. И зачем его только начальство выпустило? Ему бы где-то на конном дворе конями заправлять. Или писарем, бумажки писать. Толку нет, даже костёр запалить не может. Эх, да что эго я? Закумекал, а надо метку ткнуть топором, как назад идти, авось пригодится…»

Залихватов тоже весь в тревоге: «Вышли в тайгу поздно. Конец мая, а надо было пораньше, хоть на неделю. Там, наверное, уже медведи до людей добрались, пируют… А всё начальство — тормозило, ждали Костю, нового инженера из Питера. Молодой специалист, только из академии. Сказали, чтобы обязательно „пороху понюхал“. Вот и нанюхались. Ушло время. Местами трава в колено. Пока дойдём, ещё неделя уйдёт. Но, может быть, там, наверху, ещё зима, снегу немного, враз не растает. Соберём останки. В общую могилу, похороним… А там будем ждать встречную экспедицию с Алтая. Серёга показал карту разводов, богатое содержание золота. Да вот только дорога неблизкая. До города две недели шлёпать пёхом, и всё по тайге. Но моё дело малое, сделаем съёмку, а там пусть старатели разбираются…»

Волнение начальника экспедиции передаётся подчинённым. Миша с Костей разговаривают на «вы», хотя почти одного возраста. А Сергей так вообще в тоске. Одна половина сердца там, под Кучумом. А вторая здесь, приклеилась к рогам оленухи, на которой едет молодая, красивая девушка. Все видят, что тяжело ему, что-то происходит между молодыми людьми, сочувствуют парню, но в чужие отношения никто не вмешивается: сами разберутся между собой.

Лишь Загбой как всегда хладнокровен. Он знает своё дело, верит, что караван придёт под голец вовремя. Он целенаправленно ведёт аргиш по марям и распадкам. В этих местах Загбой хозяин, тайгу знает как самого себя. Он заранее предвидит, что их ждёт впереди, какой участок тропы завален ветровалом, покрыт ещё не растаявшим снегом или дышит молодой зеленью проклюнувшихся трав. Всё ему знакомо, каждое дерево, каждый увал, ключ и перевал. И ещё он надеется на своих верных помощников, оленей, которые его не подведут никогда, в какие бы обстоятельства ни попал караван.

Весна! Естественное и одновременно неповторимое чудо природы! Освобождающаяся от снега земля щедро дарует тепло. Тайга, оттаявшая после многомесячной зимней спячки, благоухающая, терпкая, смолянистая, жизнерадостная, как юная, робкая девственница, однажды ночью проснувшаяся от непонятного томления, шумит, трепещет, стонет, плачет. Могучий, вековой кедр, колкая ель, мягкая пихта или стройная берёзка — всё подвержено единому стремлению продолжать жить. Под набухшей корой уже потекли живительные соки, отмякли промёрзшие ветви, от тёплого дыхания посветлели и обрамились хвоинки, как под напором молока лопнули набухшие сосочки почек.

На крутобокие увалы оттаявших лугов, на молодую зелёнку вылезли горбатые медведи. В густом курослепе до поры притаились сторожкие маралы-пантачи. В непроходимых зарослях ерника схоронились стельные коровы, будущие матери: сохатухи, маралухи, рыжебокие козули. На кедровых гривах заиграли краснобровые глухари. Под замшелыми колодами, в густом можжевельнике законопатили своё гнёздышко рябчики. Снуют в поисках своей любви юркие мухоловки, желтогрудые синички, вездесущие поползни, пёстрые горихвостки, настойчивые зяблики, рябые дрозды. Тайга наполнилась переливами всевозможных голосов, прославляющих существующий мир природы. Вот от мокрой земли оторвалась и полетела бабочка-опахальница. На придавленном снегом муравейнике зашевелились оттаявшие муравьи. И, как будто подтверждая наступление тепла, над самым ухом запищал первый комар.