Тайна озера Кучум

— А ещё про что сама докумекала? Может, меня чему научишь? — таинственно понизив голос, спросил Сергей.

— Не знаю, — равнодушно ответила Уля. — Может, чему и научу. Но только чтобы понять, надо постоянно в тайге жить.

— А когда начнутся уроки?

— Да хоть сейчас. Вот, сломай пихтовую веточку… Посмотри — как сломал?

— Как? — в ожидании выдохнул Сергей.

— А вот, снизу вверх. Так ветки ломают только мужчины. Женщины слапые, всё телают как им легче, ломают наоборот: сверху вниз. Теперь смотри, на каком расстоянии от края ты взял ветку. До края — пять латоней. Человек всегта так перёт, пять латоней. Остаётся только смотреть, широкая ли латонь у того, кто её ломал, и станет понятно. Если расстояние палыное, человек высокий, сильный, и наоборот…

Со стана окликнули:

— Эй, кто там, с водой, молодёжь? Ночи мало?

Уля вздрогнула, подхватила чайник, поспешила в гору. Сергей взял казан, ведро с водой, пошёл следом. По дороге спросил:

— Ещё чему научишь?

— Не знаю. Смотри сам, наблюдай за людьми, за тайгой. Что будет непонятно, спросишь, — ответила она просто и улыбнулась. — Может, что и увидишь.

Сергей как на крыльях любви! Свершилось то, что ждал так долго: всё-таки нашёл подход к Уле. Разговорив, хоть на толику смягчил её отношение к себе. И уже надеялся на большее, может, случится чудо, и помирятся они с Ульянкой, и всё будет хорошо. Человек жив надеждой, а без этого жизнь пуста, как гнилой пень.

Едва успели прийти на стан, закапал дождь. Крупные капли забарабанили по мокрой земле, заблаговременно растянутому пологу, поникшим лапам деревьев. Однако приготовившиеся к непогоде люди отнеслись к осадкам с пониманием: в тайге не всё так хорошо, как когда смотришь на карту. Тем более что рядом стоят две небольшие палатки, в которых расстелены тёплые, меховые спальники, и все свободно расположились под брезентовым пологом. А если добавить, что жаркие языки костра уже доваривают сытную кашу, то только стоит позавидовать путникам и пожелать приятного аппетита, крепкого сна и тёплой ночи.

От свинцовой тучи стало сумеречно. Рясный дождь под резкими порывами ветра обрушился на застонавшую тайгу. Откуда-то из невидимого поднебесья завыл дьявольский голос, но противоборство тёплого и холодного воздуха ограничилось резкой, ослепительной вспышкой. Метнувшаяся молния выстрелила в каменную россыпь недалёкого гольца. Оглушительный гром ударил над головами, от неожиданности присадив людей на колени. Русские со страхом посмотрели друг на друга. Уля сжалась в комочек. Сергей попытался успокоить девушку, взял рукой за запястье, хотел погладить. Она вырвала руку, испуганно посмотрела ему в глаза и тут же отодвинулась от него. Лицо Загбоя побелело:

— Однако, Эскери гневается…

А вспышки молний всё ярче, чаще. Раскаты грома — над самой головой. То ли шаман Кадыр в свой бубен бьёт, духов вызывает, то ли медведь шуткует, под косогор валуны катает. Сухой щепкой треснет разряд, отлетит искра, как от кремня, упадёт в пороховницу и тут же взорвётся ослепительным светом. А за молнией жахнет выстрел, так ударит, что в ушах звон, не слышно, что кто и что говорит друг другу. Да и как говорить? Всё равно ничего не слышно. Русские догадались, что попали в самый эпицентр стихии. И одна мысль: как бы молния не попала в кого-то. А у Загбоя на этот счёт иное мнение. Он не понимает, что это разбушевались силы природы, и твёрдо верит, что это злые духи предупреждают его о невозможности дальнейшего пути к Кучуму.

Вдруг над кедрами, за станом, вспыхнул свет. Ровный, чистый, как в полнолуние, только в несколько раз сильнее. Вытянулись тени деревьев, как при закате солнца. Послышался резкий треск, напоминающий звук рвущегося материала. Похоже на то, как росомаха на олене шкуру дерёт, или от сухой пихты отрывается дранощепина. Все в изумлении повернули головы, зашевелились: что такое? Но не видно ничего, макушки деревьев скрывают источник этого явления. Самый любопытный Залих-ватов выскочил из-под полога под дождь, пробежал за поляну под кедры, рассматривая, вытянулся цаплей и вдруг замер от неожиданности.

— Что там? — не вытерпел Сергей.

Но тот молчит, и ни с места, как запутавшийся в сеть налим. Покачнулся, как будто опомнился, побежал назад, но не к ним, а к ручью. Все в удивлении смотрели на своего товарища и не сразу заметили, как, плавно укорачиваясь, поплыли тени деревьев, как отчётливей затрещали разлапистые макушки, и на край поляны выплыл ярко-неоновый, с голубоватым оттенком шар.

Размером он был не более походного котелка, идеально круглый, плотный и, возможно, лёгкий. От него исходили разряды электрического тока, как при приближении двух высоковольтных проводов. Его верхняя часть парила матовой испариной, так как капли дождя, даже не коснувшись поверхности, на некотором расстоянии испарялись с глухим шипением. А рвущийся треск создавали макушки кедров, потому что, проплывая над ними на небольшой высоте, шар воспламенял зелёные ветви, которые тут же гасли под напором дождевых капель.