Тайна перламутрового дракона

Разведчики донесли, что нынче к степникам присоединилось уже шесть драконов, из них двое взрослых, превосходящих размерами любого из армелонских соплеменников, а это значило, что силы изначально становились неравны и рассчитывать на победу почти не приходилось. Какая причина побудила ящеров встать на сторону кочевников, никто не знал, но командиров больше волновал вопрос об их своевременном устранении. Шести дней, за которые основная армия рассчитывала добраться до границы, должно было хватить отряду охотников для пленения нескольких особо опасных противников. Заранее действовать не стали, чтобы не выдать собственных намерений и не спровоцировать кочевников на упреждающий удар. Однако такое решение накладывало на охотников дополнительную ответственность и невозможность провала задания.

И где во всем этом было место для Аны? Хедину предстояло сложнейшее дело, и он должен был являть собой образец уверенности и мужества, чтобы остальные воины не испытывали даже тени сомнения в успехе их операции. А он в присутствии Аны не мог ручаться за собственную стойкость и невозмутимость. Размякнет, как всегда, от ее близости, покажет, что и у него есть слабое место, — и как тогда командовать? Только и останется слушать подколы и заходиться бешенством от невозможности ответить в тон, чтобы не разругаться с соратниками и не поставить под угрозу весь план. А ведь если хоть один умник посмеет задеть Ану…

Нет, лучше не рисковать. Хедин предпочел попрощаться с ней накануне, наедине, без посторонних глаз и лишней спешки. Уволок ее вечером к реке, в давно уже облюбованное место, и там со стоическим терпением выслушивал все Анины наставления, с десяток раз пообещав быть осторожным, не лезть в самое пекло и обязательно вернуться к ней живым. За что и получил совершенно неожиданный подарок.

— Оберег? — не скрыл он своего удивления. — Откуда? Ты же еще не доросла.

— Ты зато дорос! — огрызнулась Ана и тут же прижалась к его груди, словно спряталась от всех бед. — Не хочу тебя отпускать. Что угодно обо мне думай — не хочу! Ничего не успела, ничего не сказала…

— Скажешь еще, — попытался подбодрить ее Хедин, — вся жизнь впереди. Тем более что я наконец все-таки разжился твоим оберегом. С ним мне сам Энда не страшен!

— Я хочу верить, я должна верить, — словно не слыша его, пробормотала Ана. — Но почему же это так сложно? Как же мама научилась?

Она почти дрожала, и Хедин, ошеломленный столь сильной ее к себе привязанностью, не нашел ничего лучше, как только осыпать поцелуями любимое лицо. Ана отвечала, но словно с каким-то усилием, потому что мысли ее, казалось, были очень далеко, и Хедину совсем не нравилось, что она так себя изводит. Это стало еще одной причиной, вынудившей его сказать вроде бы очень правильные, но оттого не менее глупые слова:

— Думаю, завтра нам не стоит встречаться.

Ана тут же напряглась, удивленно подняла на него глаза, но не отстранилась. И Хедин, сочтя по дури, что она готова с ним согласиться, принялся приводить какие-то нелепые доводы, зарываясь все глубже и не чувствуя, чем для него все это закончится.

— Ты не хочешь, чтобы нас видели вместе? — напрямик спросила Ана и добавила, чтобы уже наверняка: — Поэтому и не стал свататься до отъезда?

— Почему? — тупо уточнил Хедин, и вот теперь уже Ана освободилась из его объятий. Отступила назад, обожгла отвратительно привычным холодом.

— Потому что я лишь одна из многих, — сказала так спокойно, будто не она только что изнывала от страха и не хотела ни на секунду его отпускать. А сейчас говорила словно о чужом и ничего не значащем. — Пока не давалась, было интересно. А как распробовал…

Хедин сам не понял, откуда накатило раздражение. Должно быть, напряжение последних дней давало о себе знать. Иначе разве он брякнул бы с откровенным сарказмом:

— Да вроде не распробовал еще. Хоть ты и предлагала себя с завидной настойчивостью.

Чего он ждал? Что Ана смутится, зальется прелестным румянцем, отведет глаза, непривычная к подобным откровениям?

Она выдержала его взгляд — прямая и презрительная, как в, казалось бы, давно минувшем прошлом. А ведь Хедин искренне верил, что оно никогда не вернется.

Впрочем, разве не он обещал до конца жизни не обижать Ану даже в мыслях?

— А ты струсил! — отрезала она. — Побоялся, что после близости на дочери армелонского героя могут и жениться заставить?

Хедин фыркнул. Стиснул ее руку повыше локтя, прищурился.

— Если ты такого обо мне мнения, зачем согласилась свадьбу сыграть? — сквозь зубы процедил он. Ана посмотрела на его напряженные пальцы, и Хедин, словно зачарованный, разомкнул их.

— Потому что я влюбилась в самого отчаянного парня Армелона, — каким-то приговором объяснила она. — А ты… снова трусишь, Хед!