Тайна профессора Макшеева

«15 августа 1933 года. Я тревожно провел эти дни. Открытие лучей не дает мне покоя. Ясно, что их можно применять во время войны для взрывов на расстоянии. Это страшное военное изобретение. Имею ли я право продолжать свои опыты над ним? Могу ли я, мирный человек, боящийся ужасов войны, дать такое оружие?…

Нет, мне надо прекратить свои опыты…»

- Дальше запись идет карандашом, - вновь прервал чтение Другов.

- «Пишу взволнованный отвратительным событием. Вчера ко мне в кабинет зашел какой-то маленький белобрысый человек и отрекомендовался научным сотрудником Ленинградского радиевого института Хромченко. Он начал с лести и сказал, что в институте меня знают и очень ценят. Он выказал хорошее знакомство с моими трудами. Я промолчал. Он стал говорить, что мне трудно и неудобно работать в моей маленькой лаборатории с ограниченными возможностями.

- Такому ученому, как вы, надо иметь собственный институт и неограниченные средства, - сказал он.

Я ответил, что обеспечен всем необходимым и не понимаю, к чему этот разговор. Тогда он неожиданно сказал:

- А знаете, мы могли бы вас устроить лучше. Мы могли бы предоставить вам возможность работать за границей и дать вам сто, даже сто пятьдесят тысяч долларов для ваших работ по передаче химических импульсов на расстояние, -подчеркнул он последние слова.

Я был ошеломлен. Откуда в Радиевом институте могли узнать тайну моего открытия?! И что это - действительно проявление внимания или шантаж, гнусное предложение изменить своей родине?

Хромченко откланялся и сказал, что скоро зайдет.

Обеспокоенный предложением, я решил на следующий день позвонить в Ленинград, директору Радиевого института.

Да, научный сотрудник по фамилии Хромченко у них числится, но он никуда из Ленинграда не уезжал и кроме того… он - брюнет».

Другов остановился.

- На этом рукопись кончается, - больше ничего нет.

В комнате воцарилась глубокая тишина. За круглым столом, перед раскрытой тетрадью, взволнованные, сидели четверо наших друзей.

Первым заговорил Званцев. Он встал… Никогда Ваня не видел Званцева таким вдохновенным.

- Друзья мои! В наших руках изобретение огромной ценности. Правда, оно не доведено до конца, опыты, по-видимому, не завершены, но одно ясно, что враги как-то пронюхали об этом, пытались купить Макшеева и завладеть его открытием, чтобы направить его против нашей родины. Ясно и другое, что старик Макшеев был неправ, склоняясь к тому, чтобы прекратить свои опыты и таким образом похоронить чудесное изобретение. Я предлагаю нам самим взяться за дальнейшие опыты и проверку макшеевских данных. Затем мы с гордостью передадим наши материалы правительству. А пока давайте сохраним все в глубокой тайне. Ни одна живая душа не должна знать о том, что мы здесь слыхали.

Тут же договорились, что Другов пойдет завтра с утра в Институт тонкой химической технологии и постарается достать сколько-нибудь металлического церия. В шесть часов решили собраться в лаборатории профессора и попробовать проверить опыт Макшеева.

ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ

Когда Ваня и Ткеша пришли в лабораторию, они застали там Другова и Званцева уже за приготовлениями.

Профессору удалось достать несколько граммов чистого церия. Из листочка платины выдавили маленький капсюлечек и крышечку к нему. У стены установили горелку для гремучего газа и баллоны с кислородом и водородом.

Инженер вынул из кармана жестяную коробку и высыпал на стол ее содержимое.

- Вот пистоны для охотничьих ружей, - сказал он. - Они наполняются гремучей ртутью - веществом, легко взрывающимся от огня или даже удара. Пистоны удобны для опытов тем, что все они одинаковые.

Пистоны разложили вдоль комнаты на столах, через метр один от другого.

- Ну, ребята, выносите-ка отсюда все, что может взорваться или загореться.

Ткеша и Ваня тщательно обыскали всю комнату. Фосфор, бертолетовая соль, селитра, эфир, бензин и другие легковоспламеняющиеся жидкости были унесены из лаборатории в другой конец флигеля. Коробочка с пистонами была укрыта за толстой свинцовой доской.

Профессор отрезал маленький кусочек церия, взвесил его на аналитических весах и сказал с видом лектора:

- Для начала хватит полграмма церия. Мы его поместим в платиновый капсюлечек и замажем щели огнеупорной глиной. Капсюль нагреем в пламени гремучего газа, который, как вам известно, дает температуру до 2000 градусов и, следовательно, может расплавить платину, точка плавления которой равна 1770 градусам. Но этого не произойдет, так как церий плавится при 630 и переходит в пар примерно при 1800 градусах. Пары вырвутся наружу и воспламенятся раньше, чем расплавится капсюль. Итак, к делу!

- Одну минуту, - сказал инженер, - давайте вынем из карманов спички… на всякий случай.