Тайна пропавшего ученика

Касим приоткрыл створку кухонного окна, чтобы хоть немного приобщиться к вокзальной кутерьме. Флинн, потрясённая, выглянула на перрон. Бесконечный зал прибытия был полон сувенирных киосков и транслируемых по громкоговорителю сообщений. Гомон людских голосов напоминал неумолчное гудение пчелиного роя. Повсюду щебетали дети, тарахтели колёсики чемоданов и ворковали голуби. И как ей только в голову могло прийти, что вокзалы унылы! В отличие от Брошенпустеля здесь всё было в движении: люди, поезда, даже свет. Это было самое захватывающее место из всех, где ей когда-либо доводилось оказаться!

И шанс выйти туда она упустила. Если даже зал прибытия настолько оживлён – каким же волнующим должен быть прилегающий к нему зал ожидания!

Когда поезд, с шипением выпустив пар, остановился, сквозь шум и гам донёсся скрежет колёс. Флинн ощутила толчок, затем пол у неё под ногами затрясся, потому что из каждого вагона наружу в радостном возбуждении повалили павлины. Длиннющая платформа была выложена гладким тёмным камнем. Флинн слышала, как поскрипывали по нему кроссовки некоторых павлинов, напоминая звук шагов танцующих пар по паркету. Некоторые ученики, закинув за плечи рюкзаки, смеясь, рылись в карманах в поисках денег. Огромные размеры вокзала, похоже, никого из них не пугали. Флинн ощутила укол в сердце: как же ей хочется быть такой же беззаботной и свободной!

Старинный паровоз, кажется, не вызывал интереса ни у кого из проходящих мимо людей – даже когда мадам Флорет по одному выкликала имена учеников и отмечала их в списке.

– Херонимо Маррар из второго вагона рассказывал, что здесь в зале ожидания живут рептилии, – нерешительно сказала Пегс. – А ещё он сказал, что на вокзале в Честерфилде есть горшки, набитые золотом, а в Венеции – русалки. Я проверила в своём «Атласе для любознательных путешественников». – Вздохнув, она заключила: – И правда живут.

Глаза Касима заблестели, и он отвёл взгляд от окна:

– Что за рептилии?

Пегс ответила не сразу. Понаблюдав за молодой семьёй с собакой, которые садились в поезд напротив, она наконец сказала:

– Понятия не имею. Но всё-таки ужасно хочется пойти туда и взглянуть. Так несправедливо, что она сможет увидеть, а мы нет. – Она кивнула на перрон.

Прямо под окном кухни стояла Гарабина. Когда все остальные ученики ушли, к ней подошла мадам Флорет и спросила:

– Что вам ещё нужно?

Гарабина ответила что-то похожее на «больший бюджет». И прозвучало это скорее не приветливо, а требовательно.

Флинн быстро взглянула на Пегс и Касима.

– Багет? – одними губами спросила Пегс. – Это она про французский хлеб с хрустящей корочкой?

– Бюджет, – поправила её Флинн и перевела: – Она говорит про деньги. Хочет, чтобы ей дали больше.

Лицо Пегс приняло удивлённое выражение.

Они приникли ухом к толстому оконному стеклу. Несколько раз оглянувшись по сторонам, мадам Флорет прошипела:

– Вам известно, что школа не выделяет деньги на то, что однозначно нарушает её законы.

Касим и Пегс мгновенно подняли головы. Вид у них был обеспокоенный.

– Так в этом же заинтересована вовсе не школа, – отрезала Гарабина, протягивая руку.

Мадам Флорет несколько секунд поколебалась, а затем вытащила из кармана брючного костюма две зелёные купюры и сунула их в протянутую руку Гарабины. – Это и на ту дополнительную работу, за которую вы берётесь, – сказала она.

Флинн не верила своим глазам.

Гарабина, высоко подняв брови, взглянула на кондукторшу.

– А за риск? – спросила она, не убирая руки.

На перрон слетелись вороны, словно, увидев её вытянутую руку, решили, что она собирается их кормить. Гарабина, взвизгнув, попыталась отогнать птиц, и они с карканьем опустились на информационные табло и крышу Всемирного экспресса.

Мадам Флорет сочла, что это уже слишком:

– Идите, Гарабина! И спрячьте деньги, пока Даниэль не увидел.

– Даниэль всё видит – и ничего не замечает, – возразила Гарабина, сложила купюры и засунула их в карман брюк так небрежно, что Флинн от ярости стало плохо. Как же можно относиться к такой куче денег как к чему-то само собой разумеющемуся?!

– Теперь, наверное, она купит себе туфли на ещё более высоких каблучищах! – раздражённо воскликнула она.

– Боюсь, она купит себе что-нибудь куда более опасное, – пробормотал Касим, и тут стук в дверь заставил их всех резко обернуться.

В коридоре кухонного вагона, глядя на них через окошко откатной двери, стоял Фёдор.

– Просто фантастика, – вздохнул Касим. – Кочегару явно поручили проконтролировать, чтобы мы действительно отдраили каждую из ста семидесяти четырёх тарелок. По два раза!

Флинн нахмурилась.

– Из ста семидесяти пяти, – тихо уточнила она по дороге к двери. – И его зовут Фёдор, а не кочегар.

Увидев Фёдора после вчерашнего вечера, Флинн разволновалась. Из-за чего-то, чего она не могла объяснить словами. Но это что-то заставляло её сердце трепетать так быстро, как порхали буквы на оконных рамах.

Она открыла дверь:

– Привет, Фёдор!

– Привет, – сказал тот – один раз мягко, обращаясь к Флинн, а потом более сдержанно – Пегс и Касиму.

Флинн скрестила руки на груди.