Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации

Помимо «отмеченного» в пушкинской эпиграмме, о Толстом было известно, что он убил на дуэлях 11 человек, и с этого момента Пушкин усиленно тренируется в стрельбе из пистолета; правда, он не опасался быть им убитым и говорил А. Н. Вульфу: «Этот меня не убьет, а убьет белокурый, так колдунья пророчила». Лацис полагал, что тот, кто пустил первую сплетню, рассчитывал на иное, запуская вслед за ней вторую. Легко представить себе степень поистине смертельной ненависти клеветника к Пушкину, закладывавшего такую, по выражению Лациса, «двухходовую мину». Если бы не ссылка, дуэль между ними наверняка состоялась бы; расстояние и невозможность личной встречи предотвратили ее на первых порах, а к тому времени, когда Пушкин появился в Москве, он уже догадался, кто был автором «слуха» — кто именно «затейливо язвил Пугливое его воображенье И гордую забаву находил В его тоске, рыданьях, униженье…». По возвращении Пушкина из ссылки дуэль не состоялась только потому, что Толстого не было в Москве, а затем Соболевский примиряет их; клеветнику же Пушкин к тому времени придумал такое наказание, которое для того стало долгой (многолетней) публичной литературной казнью.

Этой казнью стал поглавно публикуемый пушкинский роман, выход каждой главы которого становился скрытой — а иногда и открытой — литературной пощечиной. Так, чтобы показать, что он обо всем догадался, Пушкин, публикуя в начале 1828 года 4-ю и 5-ю главы «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА» (они были опубликованы вместе, под одной обложкой), в XIX строфе 4-й главы открыто называет место рождения подлого слуха — «чердак» Шаховского:

…Я только в скобках замечаю,
Что нет презренной клеветы,
На чердаке

вралем рожденнойИ светской чернью ободренной,
Что нет нелепицы такой,
Ни эпиграммы площадной,
Которой бы ваш друг с улыбкой,
В кругу порядочных людей,
Без всякой злобы и затей,
Не повторил сто крат ошибкой;
А впрочем он за вас горой:
Он вас так любит… как родной!

А еще через год, чтобы исключить возможность какого бы то ни было «недопонимания» со стороны «друга», Пушкин демонстративно приглашает Федора Толстого стать его сватом. (К такому пониманию этого пушкинского поступка Лацис и Барков пришли независимо друг от друга.)

VIII

Пора назвать имя клеветника: это был П. А. Катенин ; он и до сих пор считается едва ли не лучшим другом Пушкина. Такое отношение к Катенину в нашем пушкиноведении привело к тому, что его воспоминания и отзывы о Пушкине рассматривались некритично; между тем в них содержалась сознательная ложь, направленная на то, чтобы не допустить истинного понимания их взаимоотношений, а также идеологии и эпиграмматической направленности «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА» (а вместе с ним — и «БОРИСА ГОДУНОВА», «МЕДНОГО ВСАДНИКА», «ПОВЕСТЕЙ БЕЛКИНА» и других произведений Пушкина). И, надо сказать, довести это непонимание до нашего времени Катенину удалось. Только публикация книги Баркова «Прогулки с Евгением Онегиным» в 1998 году положила начало переосмыслению истинного содержания пушкинского романа и места борьбы с Катениным в жизни и творчестве Пушкина.

Пушкин был «арзамасцем», Катенин — одним из идеологов «Беседы любителей русского слова», и они были литературными врагами. Борьба «арзамасцев» с архаистами «Беседы» была весьма серьезной, с эпиграмматическими переходами «на личности»; эпиграммы зачастую были зело ядовиты, однако на дуэль за них вызывать было не принято: считалось, что на эпиграмму можно отвечать только в литературном же ключе. Принимая активное участие в борьбе с архаистами «Беседы», Пушкин тем не менее заглядывал и на «чердак» к Шаховскому, где коротко сошелся с Катениным, с которым познакомился в театре. Надо сказать, что как раз в отношении Катенина Пушкин в своих эпиграмматических выпадах был достаточно сдержан в выражениях и старался оставаться в пределах чисто литературной борьбы. Катенин был старше более чем на 6 лет, храбро воевал и был для юного Пушкина окружен героическим ореолом.

Тем не менее в 1815 году, только-только войдя в кружок «арзамасцев», Пушкин пишет стихотворную пародию на балладу Катенина «Наташа». Вот краткое содержание катенинской баллады. Наташа любит жениха, началась война, он почему-то на войну не идет, она говорит, что и ему надо бы идти сражаться за родину:

Но прости мне укоризну:
Не сражаться за отчизну,
Одному отстать от всех —
В русских людях стыд и грех…