Тайна Пушкинской улицы

– Ничего. Мы ей ошейник купим, поводок, намордник. Потихоньку начнём в люди выводить. Найдем какого-нибудь крокодила, – Вадим сделал выразительную паузу.

– На счёт этого можешь не волноваться. Для любви я сама кого-нибудь найду, – громко проговорила сердитая Леночка, стоя на мокром полу.

Она укуталась в полотенце, но капли всё равно стекали на паркет и тот, набухая на глазах, был самым малым потрясением сегодняшнего дня.

Прошёл час. Елена, приняв душ и съев все припасы, что умещались в холодильнике, отправилась к себе домой в Оксанином наряде.

– Тебе сейчас всё равно, – заявила она своей недавней сопернице, – а мне по улице идти нагишом впервой. Наденешь его халат, – шея, резко качнувшись в сторону дверцы шкафа, заболела. – С этим крокодилу легче, – со знанием дела проговорила девушка, и сама же от своих слов передёрнулась. – Если не передумаете, то я согласна быть свидетельницей.

Спустя минуту, стоя перед зеркалом и глядя на себя как – то по иному, Елена чуть не плача выговорилась.

– Ну почему?

– Что почему? – не поняла Оксана, провожая расстроенную подругу.

– У вас с Вадимом всё получилось. Счастье есть.

– Мы ещё не поженились, – уточнила возлюбленная.

– Это дело решенное, – отмахнулась Леночка. Она поправила волосы, накрасила губы и, потерев одну о другую, добавила. – А у меня. Что писала, – лицо расцвело, – и что получила, – выражение снова обмякло, даже больше, чем того требовала страдающая мимика.

– Всё уладится, – попробовала успокоить Оксана. – Попытайся обращать внимание на что-нибудь необычное, из ряда вон выходящее…

– Посоветовала, – отрезала Леночка. – Я даже не просто обратила внимание. Мне пришлось в шкуре рептилии жить. – И уже смягчившись, извинилась. – Ты тут не при чём.

Попрощавшись и пообещав вернуть одежду до наступления темноты, Елена направилась домой.

Витрины салонов заманчиво манили огнями, выставленными в них манекенами с застывшими улыбками и прочей мишурой, прикрывающей пластиковые формы.

На проспект ложились тени. Долговязые, они тянулись к себе подобным, и исчезали ничего не достигнув. Праздничные одежды, люди в блестящих наполированных автомобилях, радовали Леночкин глаз, но осознание промежутка между жизнью и счастьем, куда – то запропастившемся, огорчало.

Очень хотелось есть. “Будь проклят старый, зелёный зверюга. Вскормить такой желудок”. Взгляд упал пониже груди, а ладонь легла на виновника постоянного голода. Зайти в магазин на Вознесенскую стало делом пяти минут.

Открыв сумочку и достав кошелёк из змеиной, – слава богу, не крокодиловой, – кожи, Елена отметила абсолютно пустую внутренность своего любимца.

– Счастье, счастье, эге – ге, – лениво проговорил миловидный голос, в котором с недавних пор появились чужие хрипящие нотки. – Палец потёр запачканное на тощем прямоугольнике кошелька местечко.

Пятно не являлось большим и, в общем, не бросилось бы в глаза, кабы не блеснуло.

В тот самый момент, Леночка почувствовала ощутимую в руке тяжесть. Хватило любопытства заглянуть вовнутрь снова.

Предшествовавший этому хрустальный звон, по ошибке принятый молодой особой за колыхание подвесок большой сверкающей люстры, явил начало осуществления её великого счастья. “Ради этого, – думала Леночка, – стоило побыть в шкуре аллигатора. Невыносимо противного, тупого животного с дурной, неинтеллигентной пастью и наличием кучи рефлекторных комплексов”.

– Ради этого?! – вскричал мозг, приготовившийся к богатству и так подло обманутый глазами.

На дне кошелька лежали две тяжёлые пятирублёвые монеты.

Елену развернуло, словно добыча уплыла из – под носа, а тело на автомате ещё хватало приглянувшуюся удачу. Девушка ещё раз перечитала написанное на листке определение собственного счастья и напряглась, силясь понять, в чём состоит упущение. Того не было. Определённо. “Счастье – разбирала Елена свой взволнованный почерк, – богатство в любом его проявлении и формах”.

Глаза, вновь убедившись в наличии двух пятаков, на долю секунды потухли, справившись с разочарованием. Рука достала монеты, и надежда, что яркое освещение магазина – гиганта высветит необычность последних, осталась нереализованной. Пятаки не были ни золотыми, ни платиновыми, ни даже замаскированными под благородные металлы. Мечтой нумизмата данные экземпляры тоже не являлись. Стало обидно. От него, от разочарования, Леночка прикусила губу.

Чтоб о лишнем не грезилось, по привычке сунув деньги в карман, она захлопнула кошелек.

Как пришла мысль потереть пятно снова, Леночка, спустя три минуты, уже не помнила. Сказок она точно не ждала, но результат превзошел все ожидания. Кошелёк родил ещё две пятирублёвые монеты. Сдержав душивший горло визг радости, владелица двадцати рублей пошла по рядам, где за начищенными стёклами, отражающими брызги света, призывали к повышенному вниманию сыры всех сортов мира.

Мясной ряд так же содействовал игре воображения. Начиная с варёных колбас и прочего сосисочного рая, вереница витринного стекла плавно перешла к сырокопчёностям.