Тайна родимых пятен или невероятные приключения Тишки Бедового и его друзей

Разозлённый таким началом дня и тем фактом, что никто с вечера не впустил в дом, Кузьма устроил домашним разнос! Зная похмельную крутость мужа, особенно при отсутствующей почему-то дочери, жена Александра со своей престарелой матерью спрятались в подполье. Кузьма же, разогнав кудахтающих кур и гогочущих гусей, в поисках очередной жертвы кинулся в сарай, и…

Пока мужик с мутным, ускоренно трезвеющим взглядом и отвалившейся до отказа челюстью – при виде столь эротичной картины – стоял в дверях, Палашка опомнилась первой. Разомкнув стальные объятия, слегка прикрыла наготу валявшимся рядом платьем. Глянула на онемевшего Петьку умиленными глазами и радостно проворковала:

– Батя, ссильничал он меня…

И, улыбнувшись по-матерински тепло, добавила:

– Пускай женится теперь, котяра блудливый. Не оставлять же зачатое дитя сиротой…

Петька затрепыхался, хотел что-то возразить, но грозный папаша, сообразив своими хмельными мозгами главное: наконец-то женит и, возможно, избавит себя от не в меру заботливой дочери, низко прорычал:

– Это как водится, коль и до моей невинности добрался, хлюст похотливый…

И, обернувшись во двор, что есть мочи проревел:

– Лександра! Мамаша! Мать вашу в плетень, накрывайте стол – Палашку сватать будем!

Вот так Петька и женился…

Жили, в общем-то, хорошо, только обещанного ребёночка так и не случилось! По этому поводу незадачливый муж, когда истекли положенные месяцы после свадьбы, пытался упрямо намекать. Но решительный вид тестя и влюблённое простодушие молодой жены пресекали всякие поползновения. Да и хождения по девкам пришлось прекратить. Палашка не отпускала мужа ни на шаг: любила его до умопомрачения, приглядывала, как за малым дитятей. Чтобы не отощал – сил-то много надо на такую бабу! – кормила сытно и регулярно. У мужичка даже животик появился, и обличье округлилось.

“Сила и железо, видать, подпортили бабу”, – горестно думал Петька про нежелание жены беременеть. – “И вот те на – понесла! С чего бы это?” – заелозилась тоскливая мысль. Правда, свои супружеские обязанности соблюдал исправно: Палашка, просидевши столько лет в девках, расслабиться не давала. А тут ещё вычитал в местной газетёнке, в рубрике “Народное здоровье”, что если по молодости себя в “этом” деле не беречь, то к не очень позднему возрасту ничего не останется… на детей!

“Кто бы это меня подкузьмил?” – сверлили подозрения. Обидно стало местному Дон Жуану осознавать, что ему наставили рога, да ещё какие! “Схожу к врачам”, – решился окончательно развеять сомнения.

В тайне ото всех, Петька наведался в районную больницу. Пришлось поиздержаться, чтобы его намерения остались тайной. Сдав унизительные анализы, со страхом ждал результатов…

И вот, по истечении некоторого времени, пришлось как-то Палашке с недоумением рассматривать своего пьяненького мужа, вернувшегося из райцентра – тот вообще-то напивался редко.

– Ты чего это, Петенька? – как всегда ласково обратилась к мужу. – Праздник что ли какой?

Глядя мутными глазами на своё сокровище, Петька напряжённо соображал: что бы такое обидное сказать “невинной” жене. Говорить о том, что она беременна не от него, было позорно, стыдно и унизительно. Своего обидчика решил обязательно установить и соответственно наказать. А пока, покачавшись на коротких ногах, откинув голову, чтобы лучше видеть Палашку, выдавил:

– Дитё скоро родится, а у тебя в доме бедлам! – и, притопнув ногой, добавил: – Не потерплю грязищи!

Притоптывание пагубно сказалось на равновесии, и, пытаясь удержаться, Петька в бессознательном состоянии рухнул в объятия жены.

– Так-то лучше, – миролюбиво прижала Палашка к своей необъятной груди обмякшее тело и аккуратно отнесла в спальню.

Тишкины роды долго обсуждались всей деревней…

Во-первых, по Палашке совершенно не было видно, что беременна: живот на большом, плотном теле выделялся не более, чем у худосочного Петьки после обильного обеда. Во-вторых, её предродовое состояние никак не отражалось на хозяйственной и иной деятельности: по-прежнему работала в кузне и в доме. И только удары изнутри детской ножкой заставляли неожиданно ойкать и приседать на первый попавшийся предмет.

Прихватило Палашку в кузне…

Подняв в очередной раз молот, она вдруг побледнела, отбросила в сторону инструмент и, скривившись, присела на лавку, что возле двери.

– Батя, клич бабку Фёклу, хватает меня – рожать буду…

– Дык, ведь в больницу надо бы… – обливаясь потом, промямлил растерявшийся отец. – И Петьку, стервеца, найти бы…

– Поздно уж, зови бабку… – тужилась дочь, бледнея всё больше. – А, впрочем, – воду давай! – крикнула, собравшись с силами, ощутив, как ребёнок неумолимо рвётся наружу.