Тайна родной крови

– В суде придется. Вы знаете, каким образом добываются подобные признания от детей? Я вам расскажу. Вопрос, который поставлен перед ребенком, звучит примерно так: «Было ли такое, что тебе не давали еду, когда ты очень хотел есть?» Ребенок, конечно же, отвечает: «Да». А то, что это случилось один-два раза и только потому, что в тот момент у него болел живот, или врач прописал диету, он не говорит. Просто потому, что об этом не спросили. А утвердительный ответ уже получен! Да, было такое! Морили голодом!

– Иезуитство какое-то, – Вера Михайловна поморщилась. – Вы правы, у Тимура хронический гастрит с частыми обострениями. Естественно, в периоды болезни он на диете!

– Сколько по времени идет репетиция?

– Максимум два часа после обеда и столько же после ужина в будние дни. Еще одна утренняя репетиция добавляется в воскресенье. Перед поездками на фестивали и конкурсы – да, репетиции чаще. Но выезжаем мы лишь летом и редко на зимних каникулах.

– И главный вопрос, Вера Михайловна. Кем и каким образом происходит финансирование ваших поездок?

– На этот вопрос я отвечу, – Лыков похлопал рукой по пухлой папке, лежащей на столе. – Все поездки – спонсорские. Ни рубля из бюджета выделено за эти годы не было. Все отчеты Вера представляет спонсорам в полном объеме, до рубля расписывая расходы.

– Но Боброва утверждает, что у нее на руках документы, подписанные Верой Михайловной. Ведомости на получение целевых средств на поездки.

– Какие документы? Я ничего не подписывала! А Боброву впервые увидела только здесь, когда они с Чигиревой ворвались к нам в квартиру в сопровождении полиции!

– Дима, я же тебе говорил!

– Успокойся. Я буду требовать проведения почерковедческой экспертизы. И тогда уже речь пойдет о мошенничестве и подлогах в органах опеки. И последний пункт обвинений. На что вы, Вера Михайловна, расходуете средства, вырученные за концерты?

– Не поняла. Какие средства? То есть мы деньги получаем за выступления? В домах культуры перед ветеранами, на сценах домов престарелых? Где мы еще давали концерты… Ах, да! В хосписе перед онкобольными детишками! Да! Там один мальчишечка, помню, медвежонка своего Семке подарил! И так радовался, что тот его взял! Только не разрешили нам вынести игрушку за пределы отделения. А Семку я потом сутки не могла успокоить – не игрушку жалко ему было, мальчика. Понял своим сердчишком, что мальчик умирает. Еще старики, детьми своими в домах престарелых запертые, конфетами угощали нас. Кипяток из эмалированных чайников нянечка разливала в покоцанные кружки. У каждого своя кружечка, еще из дома привезенная с личными вещами. Да, понимаю, может быть, и не нужно было детей в такие заведения возить. Тяжело потом успокаивались, долго. Но радость хотели доставить тем, кому жить осталось… А вы – средства! – Вера Михайловна расплакалась.

– Простите. Я должен был… поймите.

Борин сидел тихо, не вмешиваясь в разговор. Но внутри его кипела злость, крайне редкое для него чувство. В гневе он пребывал всего раз в жизни, и направлен тот был на конкретного человека – бывшего мужа его любимой Даши, внезапно «воскресшего» из мертвых[15]. Сейчас же злился на незнакомых пока еще ему теток из опеки, грубо и бесцеремонно вмешавшихся в жизнь музыкальной семьи Бражниковых. «Вернусь из Польши, сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь Вере Михайловне. И расскажу Дашке. Она с радостью выступит в суде в ее защиту», – Борин обернулся на скрип открывшейся двери.

– Добрый день, – Катя поздоровалась со всеми сразу и присела на стул.

– Здравствуйте, Катя. Это я попросил Веру Михайловну пригласить вас.

– Зачем? Я уже вам все сказала, – она пожала плечами. – Или… вы арестовали Алекса? Да? А по какому делу? Мама Вера, ты заявление не забрала? А ты сказала, что он – мой брат?

– Катя, подождите. Алекс Злотый задержан не по обвинению в вашем похищении. На территории России он закон не нарушал. Его ждут в Польше.

– Почему? Он был в розыске?

– Злотый же говорил вам, что он наемник.

– Я думала, что только меня он должен был…

– Нет. Он – профессионал. И не отрицает этого. Сегодня мы с ним ночным рейсом вылетаем в Краков. Я здесь по его просьбе.

– Просьбе? Какой? Впрочем, не важно. Я могу его увидеть, господин Борин?

– Вот именно об этом просит и он – о встрече с вами.

– Я имею право? Как сестра?

– Он вам не брат, Катя.

– Не понимаю. А Зося Адамовна Хмелевская как же? Общая наша бабушка?

– Иван Злотый, ее сын, усыновил Алекса при его рождении. Зося Адамовна воспитала его, как родного внука. И Алекс об этом не знает.

– Не брат… – Катя задумалась.

– Так вас отвезти на встречу? – Борин никак не мог понять, почему девушка медлит.

– А? Нет-нет. Я не поеду, – Катя встала со стула и отошла к окну. – Это все, господин Борин? Тогда, до свидания! Пойду с ребятами пообщаюсь.

Она быстро вышла из гостиной и направилась в комнату к мальчикам.

Борин ошеломленно посмотрел на Веру Михайловну. Она в недоумении пожала плечами.

– Ничего не понимаю. Я поговорю с ней, Леонид Иванович. Возможно, она просто расстроена, – неуверенно произнесла она, выходя вслед за мужчинами в прихожую.