Тайна сабаев

С охапкой сушняка Ллой вернулся в пастою и сложил его у стены входа. Отсюда он наблюдал за живыми горячими языками аяка, которые становились всё меньше и меньше. Он не решался пока тревожить гунгов, сидевших кругом, и выжидал. Отсюда, со своего места, он разглядывал Лею, что вместе с остальными варами очищала скребком от земли корни пакуйи. В это же время на юную вару бросал взгляды Оун. Та, сменив позу, прижалась спиной к стене пастои, поджала ноги в коленях и раздвинула их. Чёрные глаза охотника сверкнули дьявольским огнём. Оун заелозил на своём месте, водя из стороны в сторону широкими плечами и играя желваками. Оранжевые языки один за другим начали пропадать. Самое время было их подкормить сухими ветками, и Ллой направился к аяку. Он встал за спинами охотников и начал громко кряхтеть, чтобы те поняли, что его следует подпустить для выполнения своей обязанности. Первым поднялся Оун. Он грубо оттолкнул юнца и направился к варам. Ллой выронил из рук охапку сушняка и начал торопливо её собирать, чтобы успеть бросить ветки в аяк, до того как охотник вернётся на своё место. Такой гунг, как Оун, не даст спуску нерасторопному юбуру, если тот заставит его ждать. Охотник же отошёл к дальней стене и встал, возвышаясь своим крепким, мускулистым телом над юной варой по имени Лея. Занятая своим делом, та не сразу увидела перед собой гунга. Она медленно подняла глаза вверх, и первое, что её напугало до того, что аж волосы на её хрупких плечах поднялись дыбом, было возбуждение, охватившее соплеменника. Поросшая густыми волосами грудь Оуна часто вздымалась, а его чёрные глаза сверкали диким блеском из-под нависших над ними бровей. Лея была ещё молодой варой, и ей не доводилось иметь близость ни с кем из гунгов, поэтому вид Оуна сильно её напугал, и она крепче прижалась спиной к каменной стене. Остальные вары уже заметили интерес одного из своих сородичей к молодухе. Их большие рты растянулись в довольных улыбках, и все они закивали головами в знак одобрения. Оун нагнулся, схватил Лею за волосы и поставил перед собой, демонстрируя своё возбуждение. Гунг потащил Лею к противоположной стене пастои и швырнул на пол, после чего бросился на неё и навалился всем телом. Та не сопротивлялась, хотя по её рукам и ногам время от времени пробегала дрожь. Гунги у аяка повернули головы в ту сторону, где волосатая спина Оуна покрыла хрупкое тело молодой вары. Понаблюдав немного за действом, женская половина рода продолжила свои занятия, и только все до последнего юбура, включая Ллоя, досмотрели весь акт до конца. Оун поднялся с пола, на котором продолжала лежать Лея, и постучал себя по груди. У аяка встали со своих мест сразу двое охотников. Оба они были возбуждены. Эти гунги сделали несколько шагов к тому месту, где продолжала лежать молодая вара. Между ними вспыхнула потасовка, переросшая в шумную драку. Оба охотника избивали друг друга в кровь, и схватка могла бы закончиться чьей-нибудь гибелью, если бы не пара хороших ударов дубины, что оказалась в руке Камъяна. Оглушённые гунги остались лежать на полу, а старший рода тем временем приблизился к Лее. Он не мог скрыть своих намерений.

Ллой смотрел, как после Камъяна попробовали молодое тело облюбованной им вары ещё двое охотников. Ощущение своего ничтожества у юбура усилилось. Лея долгое время лежала без движений, и никто из соплеменников к ней не подошёл. Алою хотелось помочь ей, но он знал, что этого делать нельзя, если не делают старшие.

За входом в пастою сгустились сумерки, и до их наступления несчастному юбуру пришлось несколько раз выбраться в лес, чтобы заготовить дров до утра. Ему предстояло просидеть у аяка всю ночь, чтобы не дать тому погаснуть, и он так и сделал. Было время для горьких раздумий, хотя и раздумьями назвать нельзя ту кашу из отдельных тревожных мыслей, что посещали голову Ллоя.

К утру он был твёрдо уверен, что нет иного выхода, как отправиться на поиски жилища праматери Амэ. Только у Амэ он мог попросить помощи. Какая она должна быть, эта помощь, Ллой не знал, но был уверен, что мать матерей не откажет ему. Ведь сегодня он своими глазами видел, как, отскочив от черепа апшелока и попав в глиняную фигурку, камень по воле Амэ дал ответ на вопрос, мучивший весь род, что уж тогда стоит ей, праматери, оказать помощь ему одному.

Ллой собрался в дорогу незадолго до того, как сияющий диск Арка поднялся над холмом. Сумерки к этому времени отступили, но воздух за стенами пастои ещё не прогрелся. Страшновато было уходить в неизвестность из тёплого жилища, родной запах которого – некий букет из запахов тел сородичей и их испражнений, а также запахов остатков пищи и шкур, смешавшихся с дымом аяка, вызывал чувства уюта и безопасности. Все эти ароматы были впитаны юбуром с молоком вары по имени Паоя, вскормившей его, но всё сложилось так, что иного выхода, как отправиться за помощью к Амэ, он не видел.