Тайна семи

Джим от души расхохотался. Мне все больше нравился этот парень, по многим причинам. Но совсем не нравилось, что этот утонченный красавчик смеется сейчас над моими шрамами, оставшимися от ожогов.

– Ты что, всерьез думаешь, что эти шрамы делают тебя непривлекательным?

– Я не думаю, я знаю.

– О, если б я знал, то не стал бы спорить дальше, – весело отмахнулся он. – Знает он… Как это глупо с моей стороны. Но скажи тогда на милость, почему девица с непристойно большими карими глазами пялилась на тебя с таким усердием, прежде чем пройти дальше со своим кавалером? Возможно, ты напомнил ей любимого брата, который уплыл в море и пропал, или же кого еще, столь же милого сердцу? Впрочем, неважно. Скажи, видишь вот того типа в невероятно модных сейчас и отвратительных оранжевых бриджах? Это известный молли по имени Агустус Вестерфилд, управляющий страховой компании. Ну, вон там, на соседней скамье?

Я взглянул в указанном направлении и увидел пару глаз, которые были устремлены прямо на меня. Я даже заморгал от смущения. И поспешил отвернуться к Джеймсу Плейфэару.

– Бедняга Агги, такой одинокий мальчик. Полагаю, и ему тоже ты напоминаешь любимого брата, затерявшегося где-то в море, – дразнящим тоном заметил Джим.

– Вечер добрый, джентльмены.

Прямо перед нами с фальшивыми улыбками, точно прилипшими к физиономиям, стояли Макдивитт и Бирдсли в обычной уличной одежде с приколотыми к лацканам медными звездами. Бирдсли выглядел страшно довольным – от раскрасневшихся и пухлых детских щек до заляпанных грязью ботинок. А черноволосый ирландец Макдивитт, напротив, смотрел угрюмо и злобно. И еще на нем была совсем новенькая медная звезда. Что и понятно – ведь Джулиус оторвал и унес с собой старую. А я потом выбросил ее в грязную канаву, где ей было самое место.

Я медленно поднялся, почувствовал, что Джим тоже встает. Но он к моим проблемам не имел никакого отношения. И это следовало как-то уладить.

– Ступай в зал, Джим, – сказал я.

– Ты знаешь этих людей? – Он подвинулся поближе. – Ну да, конечно же, они твои коллеги.

Макдивитт тут же поломал ход беседы – схватил Джима за руку и рывком притянул к себе. И мне не нужны были объяснения, чтобы понять: в ребра парню уперся кончик ножа. Глаза его в ужасе расширились, он тихо ахнул.

– Отпустите меня, сейчас же! Какого черта привязались?

Они и ухом не повели. Я уже подумывал извиниться, но решил потратить всю энергию на спасение шкуры этого бедолаги. Может, и получится.

– Твой приятель останется, – важно надув и без того пухлые щеки, сказал Бирдсли. – Пока что. А теперь прогуляемся по берегу.

Я попятился и кивнул.

– И чтобы не тянуть зазря время, ты за нами тащиться не будешь. Пойдешь первым, мистер Уайлд, – рявкнул Макдивитт, выдвинув вперед подбородок. – И не думай, что я шучу; только дернись, и я вырежу этому гомику почки.

И вот мы завернули и зашагали к Манхэттену по пирсу, затянутому этой дурацкой ковровой дорожкой, я – впереди, а за мной шли Бирдсли с Макдивиттом и впавший в молчание Джеймс Плейфэар. Пока мы шли, я придумал и тут же отверг несколько планов. Только когда мы добрались до погруженной в темноту площадки у входа на мост, я понял, какого дурака свалял. Услышав наши шаги, извозчик, державший под уздцы гнедую кобылу, поднял голову. Видно, ему заплатили, чтобы дождался.

– Видели? А ну, живо залезайте! – приказал Бирдсли.

Понимая, что если меня или Джеймса затолкают в этот экипаж, шансы на спасение резко уменьшатся, я быстро развернулся на каблуках.

И едва успел это сделать, как нож в мозолистой лапе Макдивитта передвинулся со спины Джима к его горлу.

– Не надо, – воскликнул я и поднял руки. – Он не сделал вам ничего плохого.

– Поедешь с нами, и мы охотно с тобой согласимся, – проворчал Макдивитт.

– Я поеду, куда пожелаете, но его отставьте в покое.

– Нет! – Джим рванулся в сторону, в тот же момент по шее прямо к галстуку поползла тоненькая струйка крови. Он поморщился и так и замер.

– Не двигайся, Джим, ничего не говори, – крикнул я, и сердце у меня заныло от жалости и дурных предчувствий.

– Не собираюсь стоять и смотреть, как…

Кончик ножа вонзился еще глубже, кровь полилась уже ручьем.

– Джим, стой, не двигайся! – простонал я.

Выхода у нас не было. Еще секунда – и Джеймс Плейфэар умрет, из-за меня. А потому я шагнул в экипаж. Синие глаза Джима дико расширились. Он выглядел совершенно беспомощным, не мог противостоять вторжению острого стального лезвия в его плоть.

Но тут дверца экипажа захлопнулась, и Джима я больше не видел – лишь слышал, как он вскрикнул от боли. Макдивитт влез следом за мной и снова захлопнул дверцу. Кончик ножа был красным от крови. Он вонзился глубже, чем я ожидал, а я не мог этому помешать. Мне даже думать не хотелось в тот момент, насколько глубоко. Я знал лишь одно: Джим страшно закричал, и я должен был врезать кулаком прямо в морду этому чертовому уроду.

Бирдсли влез в экипаж с другой стороны и сунул мне прямо в физиономию тряпку, пропитанную хлороформом. Я отбивался и брыкался всего секунду-другую, а затем начал проваливаться в темноту.