Тайна семи

Не обязательно, что все выглядело безупречно, продолжал твердить я себе. Главное закончить вовремя.

Я уже застегивал пуговки у ее шеи, когда перед глазами всплыли слова предупреждения, которое я только что видел на теле несчастной. Любовь. Упрек. Наказание. Покаяние. И подумал: как, должно быть, испугалась Люси Адамс, когда похитили и увели ее сестру и сына. Какое потрясение она испытала, как раскололся ее мир, оставив огромную кровоточащую рану.

Меня ведь самого тоже похищали.

– Ты меня не слышишь, – пробормотал я, заворачивая ее в одеяло. – Но если встречу пса, который сотворил с тобой такое, оставлю свои отметины на его поганой шкуре.

Ради удобства, перед тем, как поднять миссис Адамс с постели, я спустился и отворил входную дверь в квартиру брата. Потом поднялся и подхватил ее на руки. Видно было только ее лицо, все остальное закутано в серое шерстяное одеяло. Я сошел вниз по лестнице, бережно прижимая к себе свою ношу – голова покоилась у меня на плече – и стараясь, чтобы она не задела ногами перила. Спустившись на первый этаж, я развернулся и направился к задней двери, молясь про себя, что нашелся добрый человек и расчистил перед ней снег.

Я потянулся к дверной ручке, продолжая поддерживать тело миссис Адамс под коленями. Ледяной воздух ударил в лицо и тотчас высушил пот на лбу; возникло ощущение, что кожу ожгло, как огнем. Холодные струйки пота продолжали стекать по шее под воротник. Я пинком ноги захлопнул за собой дверь и пересек двор. После всего этого кошмара наяву, после обещания, данного ей в спальне Вала, боль немного унялась, стало легче. Но расслабляться не следовало. До тех пор, пока я не выполню эту весьма специфичную и важную задачу.

Потом будет больно, подозревал я. Позже. Ведь я так и не смог защитить ее и ее семью, и от одного только осознания этого будет очень больно.

Итак, я пересек маленький внутренний дворик. Захлопнул за собой проржавевшую железную калитку. И оказался в тесном проулке между домами и задними дворами. Здесь снег немного подтаял, никто не сгребал его лопатой, не посыпал солью, пеплом или песком, купленным у торговца с тачкой. Я два раза споткнулся; один раз пришлось высвобождать локон роскошных волос миссис Адамс, зацепившийся за гвоздь, который грозно торчал из сломанной дверной рамы, а я заметил его слишком поздно, когда оторвался один завиток.

Я тут же возненавидел себя за это. Но времени корить себя не было.

От дома Вала Брум-стрит расширялась и тянулась дальше, к югу. Очень оживленная улица. Полно мальчишек, выкрикивающих заголовки газет, продавцов жареных каштанов, саней, скользящих по снегу. И бесконечные ряды уличных реклам и объявлений – все эти кричащие плакаты, наклеенные на доски над тротуарами, выглядели такими тошнотворно сентиментальными и истеричными в мягком утреннем свете. Шагая по улице, я украдкой косился из-под полы шляпы на прохожих. Ничего не выражающие равнодушные лица. Поглощены исключительно одной мыслью – как бы поскорей добраться до нужного места.

Но вот один шустрый торговец устрицами окинул меня пристальным взглядом. Его лоток был застеклен спереди, внутри виднелись подносы с устрицами во льду, ряды бутылок с имбирным пивом и целая гора горячих посыпанных перцем хлебцев, от которых валил пар. Весь этот товар раскупят у него за полчаса. Он продолжал разглядывать меня, как-то странно щурясь. И тогда я, прижавшись щекой к шелковистым волосам миссис Адамс, заговорил, довольно отчетливо и громко, чтобы он слышал.

– Не волнуйся, дорогая, ты просто переутомилась. Упасть в обморок – тут совершенно нечего стыдиться. Скоро будем дома.

Торговец сочувственно хмыкнул. А затем я прошел мимо него, и мы разминулись за какую-то долю секунды. Десятки тысяч других незнакомцев, видевших, как я попиваю кофе, стригусь у парикмахера, покупаю «Геральд» и при этом при мне не было трупа, видели меня всего лишь раз и больше никогда не увидят. Я от души надеялся, что торговец принадлежит к тому же разряду. Случайная встреча, краткая, мимолетная и неповторимая.

И я прошел еще несколько кварталов.

Я всего лишь перевозчик. Пустое место. Никто.

Почувствовав, что у меня уже начали подкашиваться ноги, я напомнил себе, что падение с трупом на руках может привести к нежелательным последствиям и разрушить все планы, и свернул в проулок. Продолжая надеяться. Может, даже молиться немного, словно молитвы могли перенестись по воздуху, как письмо Мерси, без адреса. Потому как на свете существует великое множество богов, которым истово поклоняются, и рискованно было обидеть хотя бы одного из них.

Но если хотя бы один услышит, мне, можно считать, крупно повезло.