Тайна семи

Но я не собирался отдавать оружие без боя. Вырвал у него из рук деревяшку и что есть силы врезал по плечу, рядом с шеей.

К несчастью, оружие мое разлетелось в мелкие щепки, пригодные разве что для растопки.

А что касается моего противника, то удар не нанес ему большого ущерба. Он закашлялся и начал перебрасывать нож из одной руки в другую.

Видя, что я разоружен, толпа так и ахнула, а толстяк-коротыш из команды противника радостно взвизгнул.

– Ну, теперь ты, считай, покойник, мышь поганая, – прорычал Малквин.

Выбора у меня не было. Я с диким криком набросился на него.

Тут же сверкнуло лезвие – он пытался вонзить мне нож в ребра. На это я и рассчитывал. В самый последний момент, набрав скорость, притиснулся к нему, зажал его локоть под левой подмышкой, плотно прижал его к боку и резко надавил на трицепс. Он знал, как поступать в подобной ситуации, и тут же нацелился ножом мне в почки. Хотел нанести удар, прошить их насквозь.

Но все это произошло до того, как я использовал его обездвиженную руку в качестве балласта. Собрав все оставшиеся силы, другой рукой, ребром ладони я нанес ему резкий удар в ухо, и звук получился, точно от выстрела из ружья. Так и завибрировал эхом в воздухе.

Малквин взвыл и выронил нож. Еще бы, вполне естественно. Возможно, я разорвал ему барабанную перепонку.

Но праздновать победу было еще рано. Головой я прижимался к горлу Малквина и видел, как из раненого его уха ползет тонкая струйка крови. Мы стояли, вцепившись друг в друга мертвой хваткой, слишком близко, чтобы начать махать кулаками, стояли и раскачивались, словно в некоем непристойном танце.

Я попробовал отстраниться. Он тут же плюнул разжеванным табаком – целился мне в глаза, но промахнулся, и тогда я нанес удар лбом ему в ключицу. Достаточно сильный, показалось даже, что я слышал, как кость хрустнула. Секунд тридцать мы стояли сцепившись, зеваки оглушали криками, жаждали крови. А потом он вдруг резко и со страшной силой ударил меня коленом в бедро. Я немного ослабил хватку, и он нанес мне еще один удар – локтем в глаз.

Все завертелось перед глазами, я словно освободился от земного притяжения и рухнул на спину, прямо в замерзшую грязь.

Хватая ртом воздух, я пытался встать на колени. Левый глаз категорически отказывался открываться – вот предатель! И еще я дивился тому, что противник не вцепился сразу же мне в глотку и не начал душить. Должно быть, Малквин не расстался с намерением выпустить мне кишки и искал нож. Со всех сторон доносились крики: от «Да вставай же ты, слабак хренов!» до «Размажь его по стенке!» и даже – «Бери перо и выпусти ему кишки!».

Я заставил себя подняться на ноги.

Черноволосый ирландец протягивал нож своему приятелю. Крепко сжав в пальцах рукоятку, Малквин надвигался на меня. Видно, я прикусил язык, и кровь слабо пульсировала во рту – напоминание о том, как хрупки и уязвимы все смертные.

Пять Углов – последнее на земле место, где мне хотелось бы умереть, подумал я. Счел бы для себя оскорбительным.

А потом вдруг снова прорезался крик:

– Размажь его по стенке!

И тут я наконец смекнул, что это значит.

Раз уж мне все равно предстоит умереть, безоружному и наполовину ослепленному, попытаться стоит. Пригнувшись, я начал отступать. Пусть трясутся ноги и дрожат исцарапанные руки. Всей своей позой я взывал о помиловании. Казался бескостным и бесхребетным, как филе форели, и продолжал отступать. И это озадачило Малквина, чего я и добивался.

Нас разделяло двадцать футов.

– Ну, что, поджал хвост, приятель? – протянул он, продолжая наступать.

Я медленно приближался к грязной стене заведения «У дядюшки Неда». Я не мог припереть Малквина к этой стене, во всяком случае, с учетом наших позиций и того, что у него в руках был нож.

Но мог заманить его как можно ближе.

– Признаю, ты победил! Ради бога, только не убивай! – Я сбросил пальто и выставил его перед собой, как щит.

Десять футов…

Малквин так и покатился со смеху. Ему нравилось, что я молю о пощаде. Ему нравилось сражаться со мной, в точности так же он обращался и с женщинами в постели. Слабыми и молящими о милосердии. Омерзительно!..

– Так и быть, отпущу. Но только после того, как выпущу тебе кишки и раздавлю их!

Два фута…

Я вжался в стену спиной. Потом сгруппировался и накинул на голову пальто, как ребенок, боящийся темноты. Я вовсе не был уверен, что избрал правильную стратегию, послушался голоса, призывающего меня припереть Малквина к стенке заведения дядюшки Неда. Что, если я ошибся? Тогда сожалеть об этой ошибке мне придется недолго.

Если эта уловка не сработает, пожалуйста, не надо сообщать Мерси или Валу о том, что меня загнали в угол как крысу и распороли пополам.

Под ногами хрустнул снег, прямо передо мной.

А затем приподнятую руку, ту, которой я придерживал пальто, кольнула боль. И послышался плеск. А потом прямо у меня над головой с грохотом захлопнулось окно. И кто-то начал кричать, пронзительно, истошно, со всхлипами, и жуткий этот звук вонзался мне в голову, как ланцет.