Тайна синих озер

— Судя по состоянию тканей, скорее всего, вчера вечером… или даже днем. Вань, юбочку подержи-ка, я мазок возьму. На половой контакт проверим.

Майор насупился и поманил участкового:

— Дорожкин! Подержи юбку. Красивая девчонка! Эх! И какой же гниде понадобилось? Неужто Шалькин? Набухался, пристал… А она не захотела. Вот он ее и по голове. В пьяном-то угаре — запросто. Ну, Шалькин, допился, гад!

— А что ты, Иван Дормидонтыч, на меня-то смотришь? — обиженно протянул техник-криминалист. — Между прочим, на статуэтке отпечатки имеются. Вполне пригодные для идентификации.

— А вот это очень даже хорошо! — потерев руки, Верховцев уселся на парту и усмехнулся: — Спорим, знаю, кого из прокуратуры пришлют? Этого вчерашнего пижона, Алтуфьева.

Предположив, майор попал в самую точку! Алтуфьев приехал уже к обеду. И не на мотоцикле, а на служебной прокурорской «Волге», черной, с хромированным оленем на капоте! Все местные мальчишки к отделению сбежались — смотреть. Хорошо, прокурорский шофер оказался человеком строгим, шикнул на пацанов, отогнал. Иначе не видать бы оленя!

— Угу, угу, так…

Расположившись в выделенном специально для него кабинете, следователь внимательно прочитал протокол осмотра и перевел взгляд на опера:

— Игнат, что там говорят-то?

— Ну, это — практикантка, значит… Французский язык. И в школьном музее помогала — попросили. Документы там всякие, фотографии. Гороно старую школу к июлю освободить велело. Вот они и старались. Короче, разбирали — что-то выбрасывали, что-то в новую школу переносили. Со слов директора и учителей, в старую школу убитая…

— …Лидия Борисовна Кирпонос, двадцати трех лет от роду, — еще раз про себя прочитал Алтуфьев. — Так что — убитая?

— …пришла в старую школу около полудня. Не одна, с гражданкой Матвеевой, историчкой, заведующей школьным музеем. Матвеева около двух часов дня ушла домой, а Лида осталась, мол, еще посмотрю, интересно. А что ей делать-то? Семьи нет, молодая… Вот и осталась, на свою голову.

— А подозреваемый?

— Шалькин Федор Иванович. Десятого года рождения, инвалид — хромает. Осколок с войны.

— Воевал?

— Да. После войны вернулся в родные места. Вот директор его и пристроил конюхом. Он же — ночной сторож, плотник да и вообще — на все руки мастер. Характеризуется положительно, только что пьет. Не каждый день, но частенько.

— И на работу пьяным приходил?

— Так поди его пойми! Закроется у себя в конюшне…

— А конюшня далеко?

— Рядом со старой школой.

— Так пойдем пройдемся, взглянем. Тут ведь недалеко?

— Ну-у, километра полтора будет. Может, на машине?

— Да я уж свою отправил. — Алтуфьев совсем по-мальчишески расхохотался: — У вас тут с недельку поживу, пока дело. А что? Места здесь красивые, командировочные выписаны… Вот только в Дом крестьянина не хочется — людно. Может, комнату кто-нибудь сдаст?

— С теткой своей поговорю, двоюродной, — спускаясь с крыльца, обнадежил оперативник. — Дочка ее на геолога учится. Как раз сейчас на практике, в Сибири. Дома в августе только будет. Так что уговорю.

— Вот спасибо! — пригладив волосы, следователь неспешно зашагал по обочине, с любопытством осматривая городок. — А красиво тут у вас! И зелень, и озеро вон видно. Рыба-то есть?

— Да уж не без рыбы.

Центральная городская улица Советская — по сути, бывшее шоссе — пока что была заасфальтирована лишь наполовину, до поворота на Койволу. Однако широкие тротуары имелись на всем ее протяжении, а по вечерам вдоль улицы зажигались фонари.

Слева и справа от главной улицы виднелись двухэтажные деревянные дома, выстроенные колхозным самостроем, так называемым «хозяйственным способом». Обшитые досками и выкрашенные в разные приятные глазу цвета — ярко-голубой, травянисто-зеленый, темно-красный, — они смотрелись очень даже нарядно, придавая городку открыточно-праздничный вид.

— О, у вас и столовая есть! — кивнув на приземистое кирпичное здание, обрадовался Алтуфьев. — Очень хорошо.

— Еще и рюмочная имеется, — оперативник махнул рукой. — Там, за аптекой. И чайная. А эта вот, красная, — ветлечебница. Там дальше — архив, библиотека…

— А училище механизаторов где?

— Это за школой. В конце города.

Пока шли, следователь выспрашивал своего спутника об убитой. Игнат рассказывал — и что знал, и что узнал только что, буквально сегодня.

Лида Кирпонос была девушкой красивой и общительной, ее многие знали, со многими она состояла в дружеских отношениях, и даже больше чем в дружеских.

— И, конечно же, завистницы имелись…

— Ну, не без этого. Кляузы на нее анонимные подавали, жаловались… На собрании как-то пропесочили за внешний вид.

— А что там было не так?

— Ну, дескать, слишком уж модная, — Игнат искоса глянул на следователя и, не удержавшись, хмыкнул.

— Так я тоже модный, — поправив темные очки, весело рассмеялся Алтуфьев. — В Эстонии все так ходят, вот и я привык. Кстати, читал статью в «Юности», дискуссию о ширине брюк? Так там сказано: в соответствии с современной модой нормальная ширина штанины составляет двадцать четыре сантиметра. У меня — двадцать один. Так это в Эстонии сшито!