Тайна синих озер

О жестоком убийстве Лиды Максим узнал от сестры. Русский он уже сдал, теперь у себя в сарайке готовился к литературе и физике: учил стихи да тупо зубрил формулы.

— Я доставал из широких штанин… бесценным грузом… Ах, как там? Достаю! Достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза… дубликатом… дубликатом… Читайте, завидуйте, я — гражданин Советского Союза!

Снаружи послышались чьи-то торопливые шаги, в распахнутую настежь дверь вбежала-ворвалась сестра Катя:

— Слышал новость? Лидию Борисовну убили!

Макс поначалу не понял:

— Что? Кого-то убили? Кого? Лидию Борисовну? Лидию… Да не может быть! Кто тебе сказал? Кто?

Юноша и сам не заметил, как уже тряс сестренку за плечи.

— Пусти! — вырвалась та. — Пусти, говорю! Больно же.

— Ой… Да что там случилось-то? Неужели правда?

— Весь город только об этом и говорит. В старой школе ее… Шалькин, конюх, ударил по голове. Сразу насмерть.

Не дослушав, Макс выбежал на улицу, побежал на площадь, там, на лавке у магазина, сидели знакомые пацаны.

«Может, не так? Может, перепутала все сестрица?»

— Максим, ты новость слышал?

— Лидию Борисовну?

— Да!

У парня в груди похолодело. Он ведь до последнего надеялся, что это не так, что это не Лидию… не Лиду…

Но как так может быть? Убили! Мы же не в Чикаго каком-нибудь, а здесь, у себя, в родной советской стране… И вдруг — убийство! Да еще кого…

Весь день до самого вечера Максим провел в полной прострации. Учить ничего не хотелось, просто не лезло в голову. Бросив учебники, он убежал подальше от всех, на реку, уселся в зарослях клонившейся к самой воде ивы.

«Лида… Лида…»

— Молодой человек, не подскажете, отсюда в город как ближе?

Рыбак. Кирзовые сапоги, удочка, кукан с насаженной рыбой. Незнакомый, явно приезжий, городской — дачник. Остренькая «чеховская» бородка, усики, тонкие губы, слегка примятая шляпа. Интеллигент!

— Так не подскажете, направо мне повернуть или все же прямо?

— Прямо, — буркнул Макс, махнул рукой и быстро зашагал по берегу прочь, куда глаза глядят, подальше…

А вокруг поднималась по колено в рост таволга, желтели россыпью мохнатые солнышки — одуванчики, легкий ветерок колыхал ветки ив и вербы, над зарослями шиповника порхали разноцветные бабочки, где-то совсем рядом запела-засвистела малиновка, а в прозрачной воде, на отмели, шумно плеснула рыба.

Вернувшись домой ближе к вечеру, он нехотя поел — мать наварила щей из капустного крошева. Вообще-то Максим их очень любил, но сейчас кусок не лез в горло.

Вера Ивановна даже встревожилась:

— Ты не заболел ли? Или в школе что?

— Да так…

Не доев, молодой человек отправился в сарайку. Улегся, забылся в беспокойном сне.

Очнулся лишь утром. Мать уже ушла на работу, а в сарай заглянула Катя. Серьезная, одетая по-рабочему: подкатанные синие треники, кеды и старая Максова рубашка.

— Долго спишь! Короче, я в школу, на отработку. Парты будем мыть. Потом красить.

— Успехов в труде!

— Ой, ладно издеваться-то. Я там блинчики испекла… На обед и мама придет, и я. Вместе пообедаем. Ладно, я пошла.

— Ага…

Интересно, когда Лиду будут хоронить? Впрочем, какая разница? Все равно ведь не на озерском кладбище. Она ведь не здешняя — из Тянска. Лидия Борисовна… Лида… Теперь уж не скажет: «Бонжур, камон са ва?» Не напоет Ива Монтана, не улыбнется лукаво… Нет. Никогда уже. Никогда…

Что же это за сволочь такие дела натворила? Неужели и вправду Шалькин? Обычный, вполне незлобивый дядька. С чего бы так? Водка? Наверное, да.

Макс вспомнил, как Лидия Борисовна впервые появилась в их одиннадцатом «Б». Как поначалу скромненько сидела на задней парте, а урок вела старая «француженка», Маргарита Александровна, по прозвищу Марго.

Как все тогда удивились! Оглядывались, перешептывались. Еще бы — нейлоновая блузка, «бабетта» на голове. Как такую мадемуазель вообще в школу пустили?

А через месяц Марго уволилась, переехала в другой город. А Лидия Борисовна осталась.

— Бонжур, мез анфан!

— Бонжур, Лидия Борисовна.

Как же здорово было! А теперь вот… Ну, как же так? Не верится, что Лиды больше нет. Не верится!

Снаружи, от калитки, послышался чей-то голос:

— Эй, есть кто дома?

Макс неохотно поднялся, выглянул наружу:

— Привет, Женька. А Катька уже ушла. Прямо спозаранку и усвистала.

— Ну и ладно. Можно я зайду?

— Заходи, чего уж. На практику только не опоздай. Блины будешь?

— Нет. А вообще-то давай.

— Тогда жди, сейчас чайник поставлю. Да ты в дом-то проходи, садись.

Женька разулась на крыльце, аккуратно поставив кеды на ступеньку. Точно такая же одежка, что и у сестры: подвернутые треники, клетчатая рубашка с закатанными рукавами.

— Садись, садись, Жень… — Макс вставил в розетку шнур от электрической плитки. Цивилизация! Не какой-нибудь там керогаз.

Даже в Озерске электроплитки далеко не у всех имелись, не говоря уж о деревнях — всяких там Койволах и прочих.

— Тебе с вареньем или с маслом?

— Все равно.

Женька опустила глаза.

«Ишь ты, какая скромница. Интересно, что ей надо-то? Наверное, опять проигрыватель сломался, а сразу попросить починить стесняется. Ладно, пей пока чай»…

— У нас заварен недавно. Катька заваривала. Тебе холодного подлить?

— Нет, я из блюдца.