Тайна смерти Горького: документы, факты, версии

Интересно – что Сталин не верил, что автором враждебной ему платформы был Мартемьян Рютин. Подлинным автором он считал Бухарина, о чем позднее прямо сказал на очной ставке последнего с Астровым [27].

Мог ли Горький в 1936 году известить Сталина о новой грозящей ему опасности? Очевидно, мог. Но вряд ли смертельно больной Горький сыграл существенную роль в трагедии последующих событий. Во всяком случае, не его какие-либо слова или письма, а совершенно иные источники информации послужили основанием для разгрома оппозиции.

Тем не менее, некоторые современные исследователи умудряются включить самого Горького в ряды заговорщиков. Например, А. Ваксберг, ссылаясь на сына Вс. Иванова, утверждает, что Максим Пешков ездил по поручению отца в Ленинград к Кирову уговаривать того занять место Сталина на XVII съезде партии [28]. Но можно ли всерьез поверить в то, что Киров стал бы обсуждать столь деликатную тему с сыном пусть и очень уважаемого в стране писателя, но давно уже далекого от реальной политики и к тому же официально считающегося другом Сталина?

На самом деле, Горький уже не представлял сколько-нибудь значимую угрозу ни одной из сторон. Писатель в начале 30-х годов очень сблизился со Сталиным. Но, с другой стороны, Горький всегда был дружен и с деятелями «правой оппозиции» – Н. И. Бухариным и А. И. Рыковым. Еще в 1920-е годы он активно переписывался с ними. Будущие «правые оппозиционеры» часто навещали Горького в Германии. И Рыков, и особенно Бухарин всячески зазывал писателя вернуться обратно в Советскую Россию, подробно информировали его об изменениях в стране. Одной из основных тем их переписки была тогда судьба арестованных и приговоренных к смерти эсеров. Горький не мог, конечно, знать, что спустя 15 лет его адресаты сами сядут на скамью подсудимых в роли террористов и заговорщиков по обвинению, в том числе, в умерщвлении его самого и его сына Максима.

В феврале 1922 года было объявлено о начале процесса над эсерами за антисоветские акции, предпринятые членами этой организации еще в годы Гражданской войны. Обвинение строилось, главным образом, на показаниях двух бывших членов «боевой организации» – Лидии Коноплевой и ее мужа Г. Семенова. Личность последнего фигурировала потом и в деле самого Бухарина. Готовя в 1937 году письменные объяснения пленуму ЦК ВКП (б) по поводу якобы существовавших у него связей с эсерами, Бухарин заметил: «Семенов фактически выдал советской власти и партии боевые эсеровские группы. У всех эсеров, оставшихся эсерами, он считался «большевистским провокатором». Роль разоблачителя он играл и на суде против эсеров. Его эсеры ненавидели и сторонились его как чумы. <…> Партия наша считала, что Семенов оказал ей большие услуги, приняла его в число своих членов» [29].

В 1922 году лидеры эсеров были приговорены к смертной казни. Известие об этом всколыхнуло мировую общественность. Прибывшую для участия в конгрессе Социнтерна делегацию Советской России во главе с Бухариным социалисты Европы фактически вынудили дать клятвенное обещание не расстреливать эсеров. Активную роль в судьбе репрессированных сыграл тогда один из лидеров меньшевиков за границей, редактор «Летописи Революции» Б. И. Николаевский. Именно он привлек к акциям в поддержку эсеров Горького.

В знаменитом письме к А. Франсу Горький назвал весь эсеровский процесс «публичным приготовлением к убийству людей, искренно служивших делу освобождения русского народа» [30]. В обращении к А. И. Рыкову он предупреждал лидеров большевиков: «Если процесс социалистов-революционеров будет закончен убийством, это будет убийство с заранее обдуманным намерением – гнусное убийство.

Я прошу Вас сообщить Л. Д Троцкому и другим это мое мнение. Надеюсь, оно не удивит Вас, ибо Вам известно, что за все время революции я тысячекратно указывал Советской власти на бессмыслие и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране» [31].

Однако многочисленные обращения поначалу не принесли никакого результата. Большевики разошлись во мнениях по поводу судьбы эсеров: Троцкий за расстрел, Бухарин против. Позднее Николаевский вспоминал те события: «Бухарин считал, что он имел право дать такое обещание <о помиловании. – Ред.>, но в это время в России, по инициативе Троцкого, усилилась кампания гонений на всех “контрреволюционеров”, в результате ЦК коммунистов отказался признать обещания, данные Бухариным и другими в Берлине, и все главные подсудимые были приговорены к смерти» [32].

Раскол верхушки партии тщательно скрывался, именно поэтому Бухарин в беседе с Николаевским в 1936 году вынужден был спросить, знает ли тот его «настоящую роль в этом процессе». Николаевский ответил, что знает: «Бухарин за кулисами противился казни подсудимых» [33].