Тайна старинной миниатюры

– Да не в этом дело, – рассердилась Ольга, – я же вам тучу имен назвала и рассказала о них. Вот почитайте в Интернете что-нибудь о миниатюристах прошлых веков. Увидите, что Хиллиард или Оливер писали роскошные миниатюры. Просто произведения искусства. А они были современниками Даниэльсона. Вот тогда и поговорим!

Юные сыщики, уставшие от длинной, хотя и интересной лекции, побрели к выходу, но перед самой дверью Костик обернулся и угрюмо спросил:

– В чем же тогда уникальность этой миниатюры, если автор дилетант? В стеклянных пластинках с нарисованными платьями?

– Такие работы со слюдяными пластинками тоже не особая редкость. Для нас эта миниатюра ценна в первую очередь тем, что она к нам поступила из Кунсткамеры, коллекцию которой начал собирать сам Петр I. Из своей заграничной поездки царь привез много интересных безделушек, ставших со временем экспонатами разных музеев. Среди них была и эта миниатюра.

– Значит, все-таки эта миниатюра может представлять интерес, ну, скажем, для грабителей? – с волнением спросил Костя. – Сколько она может стоить?

Ольга не удивилась этому вопросу, скорее он ее позабавил.

– Ох уж эта меркантильная молодежь, – фыркнула девушка, сама едва перешагнувшая рубеж в 20 лет. – Для вас все в деньгах измеряется! А эта вещь бесценна! Во всем мире миниатюр с накладными пластинами насчитывается около пятидесяти! И вообще, это музейный экспонат, он на продажу не выставляется, – Оля нахмурила брови. – Мы, конечно, при выдаче на выставки в другие музеи ставим страховую оценку, так что могу назвать приблизительно. Но вообще, если брать работы этого периода… Думаю, на зарубежном аукционе эта миниатюра могла бы быть продана за 5 000 долларов, а то и больше. Но реальная цена подобных работ может быть как выше, так и ниже, это же рынок!

Когда Маша и Костя поблагодарили сотрудницу и вышли из кабинета, они шумно выдохнули и зашептались.

– Фух… Сразу же Петра Ильича вспомнил. Спросишь на свою голову что-нибудь, а в ответ целая тирада. Может так, а может эдак, – передразнил он юную музейщицу.

– Да брось! – остановила его Маша. – Мы узнали главное: эта миниатюра имеет реально большую цену, значит, именно из-за нее кто-то мог совершить покушение на Петра Ильича!

Лондон, 1617 год, август

Густав сидел за рабочим столом и заканчивал миниатюру на отполированном кусочке дерева. Он очень гордился собой. Еще бы! Это было его первое задание, которое он должен выполнить самостоятельно, без участия Хиллиарда. Заказчица была незнатного рода, жена крупного торговца зерном. Она захотела украсить веер миниатюрой с портретом своего долгожданного наследника. Малышу было всего два месяца от роду. И что тут особенного изобразишь? Но видит Бог, он постарался придать некоторую индивидуальность чертам ребенка. Ему даже удалось показать нежную бархатистость кожи младенца.

Внезапно стол накрыла тень. Густав поднял глаза и увидел своего учителя. Тот улыбался.

– Молодец, парень! В этой миниатюре ты превзошел себя! Такой работой можно по праву гордиться. Сомневаюсь, что сам мог бы сделать лучше.

Густав смутился. Он не привык к похвалам. Мэтр Рено был на них скуповат, отец и брат, с которыми ему пришлось работать в ювелирной мастерской, подвергали его изделия вечной критике. Густав бросил на учителя преисполненный благодарности взгляд.

– Вы очень добры, мастер Хиллиард. Возможно, эта миниатюра и удалась, но, думаю, дерево не слишком хороший материал для миниатюры.

Николас, тяжело опираясь на трость, подошел к креслу у окна и сел. Его глаза, зоркие и не утратившие живого блеска несмотря на возраст, внимательно смотрели на ученика.

– А ведь ты прав! Материал много значит, так же как и техника исполнения. Я предпочитаю писать акварельными красками на пергаменте, наклеенном на кусочки игральных карт. Акварель придает прозрачность и легкость, особую одухотворенность изображению. Вот ты показал мне свою первую работу – миниатюру на меди, написанную маслом. Именно выбор материала и техники помешали тебе выполнить задуманное. Хотя, верю, тебе удалось передать портретное сходство. Густав, мне нравится в тебе необычайная жажда знаний, которая и привела тебя сюда. Я вспомнил себя в молодые годы, поэтому и согласился взять тебя в ученики. Помню те времена, когда уехал во Францию, чтобы посмотреть мир и поучиться кое-чему. Я там многое узнал, увлекся карандашными рисунками, изучал искусство школы Фонтенбло[5]. Свел дружбу с поэтом Пьером де Ронсаром. Слышал о таком?

Густав отрицательно покачал головой. Рядом с Николасом он чувствовал себя карликом в гостях у великана. В духовном плане, конечно. Разговоры со старым миниатюристом стали для него школой жизни. Он жадно впитывал его рассказы, не только те, которые касались искусства миниатюры. Каким-то шестым чувством Густав понял, что настоящий художник должен знать многое, только тогда его работы будут достойны восхищения.