Тайна старого грота

Его мысли перекинулись на другую проблему – как психологически подготовить к страшному известию ее родителей. "Конечно же, смерть Вики огорчит отца, с которым она ладила, а вот мать, хоть и прослезится, в душе обрадуется неожиданной развязке. Через некоторое время подыщет ему состоятельную невесту или вновь на все лады начнет расхваливать Эльзу Френкель, дочь-перестарку своей подруги", – размышлял Алекс. В том, что будет именно так, он не сомневался. Не материнское ли проклятье сошло на Вику? – поразила его внезапная мысль. – Нет, это уж слишком. Мать не могла желать мне горя, зная, как сильно я ее люблю".

Он постарался быстрее избавиться от этой навязчивой мысли. Куда сложнее будет сообщить о горе Викиным родителям. Корецкий ломал голову над тем, как это лучше сделать, чтобы их не хватил удар. После долгих сомнений решил, что своим родителям о случившемся он сообщит срочной телеграммой, а ее родителей известит по прибытии домой, чтобы лично утешить в тяжелые минуты.

Алекс собрал в чемодан разбросанные платья, вышел в гостиную. Включил телевизор, но бодрая музыка резанула слух, и он нажал кнопку выключателя. Сидя в кресле, расслабился, запрокинул голову, закрыл глаза. Минуты три сидел неподвижно, стараясь ни о чем не думать. Но это оказалось невозможным, мозг не подчинялся его воле. Тогда он открыл глаза. Взгляд упал на входную дверь. Ему почудилось, что ключ в замочной скважине провернулся, и он замер в ожидании. Сейчас дверь распахнется и на пороге покажется жена. Утомленная, но с улыбкой на капризных губах, скажет: "Прости меня, дорогой Алекс. Я задержалась. Ты не обижаешься, правда?"

"Это какое-то наваждение. Совсем расшатались нервы, – прошептал он и, словно отгоняя призрак, провел перед глазами ладонью. – Иннокентий прав, надо развеяться, затеряться, раствориться в толпе. Скорее отсюда, где в каждом углу грезится жена". Алекс продолжал сидеть в странном оцепенении, не в состоянии пошевелить рукой.

Ему стало страшно одному в осиротевшем номере, хотелось дико завыть. Спазмы сдавили горло, и из груди вырвался лишь слабый стон. Нужен был повод, уйти из номера, но так, чтобы это не выглядело паническим бегством и трусостью. Иначе бы его извели угрызения совести. Алекс вовремя вспомнил о квитанции, лежащей в спальне на паласе. "Надо обязательно встретиться с фотографом и попросить, чтобы сегодня же отпечатал снимок, какую бы цену он ни запросил, – решил Корецкий. – Завтра будет не до этого. Предстоят хлопоты с транспортировкой гроба. Это последнее фото Вики сохранит о ней светлую память". Поднялся, положил в квитанцию в карман и вышел из номера. Ключ прихватил с собой, чтобы в его отсутствие никто не проник в комнату. Его раздражало чрезмерное внимание посторонних людей.

7. Встреча с Матильдой

Первым делом Корецкий отправил домой срочную телеграмму. Ее страшный текст заставил миловидную телефонистку вздрогнуть. Она подняла на Алекса испуганные васильковые глаза, но удержалась от вопроса. Очевидно, и до нее докатился слух об убийстве в бухте Синее Око. Возможно, девушка слышала утреннее экстренное сообщение милиции по городскому радио с просьбой оказать помощь следствию. Но вероятнее всего скорбные глаза Алекса убедили ее в достоверности телеграммы, в отсутствии подвоха. Корецкий расплатился и пошел к выходу. Девушка проводила его грустным сочувствующим взглядом.

"Искать фотографа в это время на пляже бесполезно, – подумал Алекс. – Видимо, он снимает клиентов в первой половине дня, а во второй печатает фото. Во всяком случае, вечером его легче застать дома". Такой вариант показался ему убедительным.

На улице было оживленно. Двигались беспечные прохожие, загорелые и веселые. Сверкали освещенные витрины магазинов, бегущие строки рекламы. Алекс остановил такси, открыл дверцу. Молча сел рядом с водителем, разбитным парнем лет двадцати пяти с узенькой щеточкой усов на добродушном лице.

– Куда прикажешь доставить? – спросили его веселые глаза. Алекс вместо ответа показал квитанцию.

– А-а, к дяде Леве, – кинул водитель беглый взгляд, даже не вчитываясь в текст. Переключил скорость и отпустил педаль сцепления. "Волга" тронула с места.

– Известная личность этот фотограф? – поинтересовался Корецкий.

– Конечно, известна, – улыбнулся парень. – Его в городе каждая собака знает. Компанейский мужик. Забавный. Оптимист по натуре. Он в своей Матильде души не чает.

– Жена, что ли?

– Кто? – удивился водитель.

– Матильда?

– Ну, ты даешь. Приезжий, наверное? – рассмеялся парень. Алекс утвердительно кивнул головой.

– Бабы у Левы нет, умерла три года назад. А Матильда – это обезьянка. Ему кто-то из рыбаков из Луанды привез. Соображаешь?

Корецкому не понравилось это запанибратское обращение на "ты". В его лексикон прочно вошли благозвучные "дамы и господа", и прочие выражения, но он не поправил водителя. Настроение и без того было мрачное, подавленное. Разговор он поддержал только для того, чтобы отвлечься от собственных горестей, раскалывавших череп.