Тайна старой мельницы

– О, папочка, даже если бы меня окутали в занавески, ты всё равно сказал бы, что я самая красивая! – засмеялась Елизавета, её звонкий смех разнёсся по комнате, словно серебряный колокольчик, отзываясь теплом в сердцах её родителей.

Ричард улыбнулся в ответ, его глаза сияли нежностью, когда он смотрел на дочь.

– Возможно, и сказал бы, – признался он с лёгким прищуром, смягчая голос. – Но поверь мне, сегодня ты действительно прекрасна, и это не просто отцовская гордость.

Елизавета с улыбкой подошла ближе, осторожно приподняв подол платья, чтобы не запутаться в пышных юбках. Каждый её шаг был полон грации и лёгкости, словно она уже чувствовала себя королевой бала, к которому готовилась всю жизнь.

– Я рада, что тебе нравится, – сказала Елизавета, улыбаясь, но в её глазах читалось волнение. – Этот бал для меня значит так много…

– Лиззи, я хотел с тобой серьёзно поговорить насчёт этого бала, – произнёс Ричард, и его голос стал чуть строже, хотя мягкость в глазах не исчезла.

– Да, папочка, я слушаю, – ответила Елизавета, чувствуя, что разговор принимает важный оборот.

– На балу будет много состоятельных семей, – продолжил он. – Я хочу, чтобы ты обратила внимание на двух молодых людей. Сын лорда Уэстфорда, Генри, – очень перспективный молодой человек. Его семья богата, а сам он умен и образован.

Елизавета кивнула, уже представляя себе безупречного Генри, который, безусловно, будет весь вечер окружён дамами, обменивающимися восхищёнными взглядами в его сторону.

– А также, – продолжил Ричард, немного помедлив, – сын герцога Блэкстоуна, Эдвард. Он недавно вернулся в Лондон и считается одним из самых завидных женихов.

Слова отца эхом раздались в её сознании, и Елизавета слушала, стараясь не показывать своего внутреннего смущения. Мысли о браке казались ей ещё слишком далёкими, но она знала, что отец серьёзен в своих намерениях. Образ Эдварда, полон аристократического шарма, появлялся в её воображении, и это вызывало у неё странное волнение.

– Я понимаю, папа, – мягко ответила Елизавета, стараясь скрыть трепет в голосе. – Я постараюсь быть внимательной и учтивой.

Ричард положил руку на плечо дочери, его ласковый взгляд вселял в неё уверенность.

– Я не сомневаюсь в тебе, Лиззи. Ты достойна лучшего, и я лишь хочу, чтобы ты сделала правильный выбор.

Мириам вдруг спохватилась, вскинув руку к губам, прерывая разговор.

– О, Ричард, ты не забыл, что завтра приезжает Себастьян, мой троюродный кузен?

– Об этом проказнике я никогда не забуду, – усмехнулся Ричард, поднимая брови и вспоминая о смелом, неугомонном юноше.

Мириам рассмеялась, её глаза засветились живостью давно прошедших дней, и эта вспышка радости озарила её лицо.

– Мамочка, папочка, – с лёгкой улыбкой вмешалась Елизавета, её любопытство вспыхнуло мгновенно, как пламя от искры. – Вы, кажется, говорите о чём-то забавном. Расскажите, что произошло?

Мать прищурилась, словно уносясь в воспоминания, и начала рассказывать, её голос был полон умиления и лёгкого недоумения от проделок кузена.

– Тебе тогда было всего четыре года, Лиззи, – начала Мириам, покачивая головой, как будто не веря, что такое вообще могло случиться. – А Себастьяну – четырнадцать. Он был мальчишкой с безудержной фантазией и страстью к шалостям. В один из тех летних дней он решил, что самое интересное – это… отвязать всех лошадей в нашей конюшне!

– Всех! – подтвердил Ричард, разводя руки так широко, будто охватывал целый мир, напоминая о масштабе того хаоса. – Лошади разгуливали по всему поместью, словно они внезапно обрели свободу. Слуги метались по двору, крича и размахивая руками, пытаясь вернуть животных на место, но в этом беспорядке было больше смеха, чем ужаса.

Елизавета смеялась вместе с родителями, не в силах представить себе этого таинственного кузена в роли виновника подобного беспорядка.

– Себастьян? – недоверчиво повторила она, её голос дрожал от сдерживаемого смеха. – Мне сложно поверить, что он мог устроить такой беспорядок.

– Да, именно он, – подтвердила Мириам с мягкой улыбкой, словно вновь переживая тот день. – Сколько я помню Себастьяна, он всегда был сорванцом, с неугомонным духом приключений. Весь день мы провели в поисках лошадей, а он, как будто ни в чём не бывало, с серьёзным видом помогал нам, словно это вовсе не он устроил этот переполох.

Ричард тихо рассмеялся, глаза его светились весёлыми воспоминаниями.

– И, конечно, после этого мы устроили ему серьёзный разговор, – добавил он, прищурившись, словно вновь представляя себе ту сцену. – Но мне кажется, он не воспринял это всерьёз. Я до сих пор помню, как он, стоя перед нами, пытался скрыть свою улыбку, его губы слегка подрагивали, а в глазах плясали озорные огоньки. Как ни пытайся его ругать, в нём всегда было что-то, что заставляло нас сдерживать собственные улыбки.

Елизавета представила себе картину: подросток с бесстрашной улыбкой, который не боялся последствий своих шалостей, но оставался таким обаятельным, что никто не мог на него по-настоящему сердиться.