Тайна субургана. И если я умру завтра... Среда обитания

— Господи! Всю жизнь мы гнули спину на этого жмота и самодура. И если сложить вместе все, что мы получили от него за многолетний тяжкий труд, то не наберется и половины того, что он возложил на субурган. Как странно устроен мир, в котором мы живем. Этот проклятый богач не знает, что такое ходить с протянутой рукой, потому и сам редко оставляет что-нибудь на ладони у других. В прошлом году он до полусмерти избил моего внучонка только за то, что ребенок осмелился взять у него с тарелки кусочек засохшего арула[33] Надо же, такой жадный и вдруг раскошелился, расщедрился. Наверное, стал задумываться над тем, что за все его грехи ему выпадет по судьбе плохое, несчастливое перерождение. Вот и хочет задобрить бурхана. По мне, так пусть переродится после смерти, став собакой!

Еще долго старуха ругала и срамила краснолицего Лувсана, и тем не менее потребуй сейчас у нее Балдан подать воздаяние на субурган, она пошла бы к тому же Лувсану и стала бы лизать ему ноги за кусок голубого хадага. Неодолимо было ее желание высказать своим подаянием глубокую веру в бурхана.

— Если ваша семья много лет работала на Лувсана, то вы, бабушка, с чистым сердцем можете считать, что в его щедром воздаянии есть и ваша доля, — старался успокоить бедную старуху Балдан.

— Вот и хорошо, вот и слава бурхану, если это так. Ну я пойду.

Не успела старуха сделать и десятка шагов, как ее окликнул Лувсан. Она неуверенно подошла к нему, и на нее пахнуло отвратительным запахом винного перегара и дешевого китайского одеколона.

— На тебя сзади посмотришь, будто двадцатипятилетняя молодица! — Лувсан громко захохотал. — Что там так долго делает этот человек? — Он кивнул в сторону юрты, откуда только, что вышла старуха. — Что он говорит, а?

— А что ему говорить? Подаяние на субурган собирает с аилов. Да с нас нечего взять, — она вздохнула и собралась было идти дальше.

— Погоди. Как же ты, так ничего и не подала на священный и всесильный субурган? Разве можно? Это грех великий, и внукам твоим его не искупить. — Лувсан порылся за пазухой, вытащил пухлый кошелек, извлек из него один тугрик и протянул старухе. — На, хоть тугрик возложи. Истинная добродетель счета не любит. Бери! А куда идешь-то?

— К овцам.

— Тогда зайди к нам, у нас лежат две вымоченные ягнячьи шкурки. Возьми их. Все равно делать будет нечего на пастбище. Чем сидеть без дела, разомни-ка их хорошенько, чтобы не задубели.

Старуха привыкла к тому, что за полученные от богатеев крохи приходилось делать тяжелую и нудную работу. Поэтому и теперь, взяв тугрик, она воздала хвалы краснолицему, пожелав ему долгих лет и благополучия, и вернулась в юрту, где все еще сидел Балдан. Но он наотрез отказался принять от нее этот тугрик.

— Купите себе что-нибудь. Ведь мы же с вами договорились. Только не надо было говорить Лувсану.

Старуха забрала ягнячьи шкурки и побрела к холмам, по склонам которых разбрелось овечье стадо.

— Эта женщина одинока? — спросил Балдан у молодого хозяина, когда за старухой закрылась дверь.

— Одинокая. Вот уж несколько лет, как ее старик помер. Он тоже у богатого Лувсана в услужении был. Табуны пас. Зимой в горах его застигла пурга, он и замерз. После его смерти старухе нечем было себя кормить, и ей волей-неволей пришлось идти на поклон к Лувсану. Теперь пасет у него овец.

— Неужели ему не стыдно заставлять пасти скот такого старого человека? Ведь она же еле ноги передвигает.

— Ну, это все отживающий мир…

— Это понятно. А все же почему вы отказываетесь от пожертвований на субурган?

— Почему не вносим пожертвования? Если захотели бы, обязательно внесли. Мы уж не такие нищие, как эта старуха. Но мы, можно сказать, не верующие почти. А что?

— Да так, ничего. Просто интересуюсь. Значит, вы неверующие? Странно мне слышать от вас эти слова. В здешних краях неверующий человек — большая редкость.

— Ну, когда есть время, то и я молюсь другой раз. Если есть время, почему не помолиться бурхану? Не стану от вас скрывать. Однако не верю, что возведение субургана принесет нам пользу. Жизнь наша не стоит на месте, она улучшается. И мы не собираемся возвращаться к старому.

Послышался скрип арбы, сопровождаемый дружным лаем хотонских собак.

— Ну мне пора. — Балдан встал со скамеечки, на которой сидел.

Никто не удерживал непрошеного гостя, хозяин молча посасывал трубку и даже не встал, чтобы проводить Балдана.

Измученные за день волы еле тащились. Рядом, держась рукой за арбу, шел Гомпил. Полы его дэли были заткнуты за пояс, по лицу грязными ручейками стекал пот. Заслышав лай собак, вышел из юрты и Лувсан. Подойдя к Гомпилу почти одновременно с Балданом, помог распрячь волов.

— Зайдите в мой дом, — наклонился он к Балдану, — смотрите, как обессилел на солнцепеке ваш сподвижник. Отдохнете немного, праведники. Куда вам спешить? Хотите — ночуйте у меня, а завтра поутру отправитесь в соседние хотоны, что в долинах, там есть состоятельные люди, с золотишком.

Привязав буйволов в тени под навесом, собиратели подаяний пошли к Лувсану. Он усадил их на почетное место и крикнул жене: