Тайна субургана. И если я умру завтра... Среда обитания

— Давайте рассмотрим конкретные факты, капитан. Торрес не имеет ничего общего с обстрелом, ЦРУ уверяет, что оно тоже; но мы предполагаем, что ЦРУ приложило к этому руку. Стало быть, ЦРУ ведет игру с Торресом. С какой целью? Возможно, чтобы поддержать какую-нибудь новую группировку, которая сменит Торреса, когда его звезда закатится.

— Но ни одна из организаций не приписывает себе эту акцию. Газеты молчат, и даже Торрес ничего не заявлял…

— Торрес, капитан, наверняка панически, боится публично признать, что существует какая-то иная конкурирующая с ним группировка, которую поддерживает ЦРУ. Скорее всего он так и решил оставить эмиграцию в сомнении, дело ли его рук нападение на Бока де Пахаро или нет. Ну, а ЦРУ, возможно, и прячет в рукаве вторую карту. Поэтому оно могло запретить другой группе делать заявления.

— Похоже, это логично.

— И тем не менее, капитан, следует принять в расчет и другие случайности.

— Например, какие?

— Они могли засечь Бруно и сейчас подсовывают ему ложную информацию. Чтобы дезинформировать нас, они могли сделать так, чтобы Бруно поверил в непричастность Майами к этому делу. А может быть, Бруно… убит в тюрьме, а передачи ведет какой-нибудь пианист управления!

— Для этого им нужен ключ к шифру, а Бруно его ни за что не выдаст.

— Я в этом и не сомневаюсь. Но вы ведь знаете, они могут его и разгадать.

— Бруно его ни за что не выдаст, — повторил Рикенес, словно не слышал слов Сардуя.

Глазами памяти Рикенес ясно увидел того Бруно из 1957 года, которому едва исполнилось девятнадцать и который уже возглавлял одну из ячеек Движения 26 июля. Затем это юношеское, словно всегда чем-то немного удивленное лицо исчезло и возникло другое — напряженное, но ясное лицо того Бруно, с которым он простился в 1964 году в здании Отдела государственной безопасности. Того Бруно, что порвал со своими товарищами, со своим прошлым, постепенно отдалялся от них, демонстрировал отход от революции, чтобы потом отправиться в Майами для выполнения своей нелегкой, длительной миссии. Того Бруно, который улыбался, обнимая его в последний раз, а потом спокойно ушел, оставив позади все, что так любил. Затем о нем пришли известия, о его рискованном плавании на лодчонке через залив и, наконец, из Майами. Рикенес понимал, как это тяжко — погрузиться в кипящий котел эмиграции, стать лишь составной частью запутавшейся, ненавидящей, противоречивой человеческой массы. С детства Бруно хорошо говорил по-английски, но в Соединенных Штатах не бывал. Ожидая, пока он приспособится, целый год (именно 1964-й — год его прибытия в Майами) Гавана держала его «в спячке». Он воспользовался этим временем для того, чтобы устроиться на работу, записался в школу каратэ и установил связи с самой агрессивной в те времена контрреволюционной организацией — Движением национального освобождения. В 1965 году из Гаваны прибыл связной, вручил ему передатчик и передал инструкции. (Встреча длилась едва полчаса; они увиделись в кафе на улице 8, и Рикардо так и не узнал, как звали того товарища, что передал ему чемоданчик с рацией и, пожав обе руки, пожелал больших, больших успехов.) С тех пор и начались его регулярные выходы в эфир при помощи того самого радио, обращаться с которым его научили в 1963 году. Центр разрешил ему продолжать занятия каратэ, и он получил там черную ленту.

На протяжении пяти лет, преодолевая многочисленные препятствия, подвергаясь постоянной опасности, Рикардо держал Гавану в курсе почти всех планов, которые строила эмиграция.

Да, постоянно в опасности. В феврале 1966 года взорвавшаяся бомба положила конец дням Педро Оросмана — главаря Движения национального освобождения, и ранила Рикардо. Бомбу соединили с телефоном, стоявшим в здании управления Движением, и Оросману пришла в голову несчастливая мысль самому ответить на неожиданный звонок… Он, пожалуй, так и не понял, что же произошло. Рикардо месяц провел в госпитале, а затем сделал ряд заявлений на процессе, составившем целую эпоху в Майами. Бомба не только убила Оросмана, но и полностью развалила его организацию.

В ноябре этого же года Рикардо сумел вступить в ряды только что созданной «Кубинской фаланги», которой руководил Уинстон — Мужлан Барроса. А в начале 1968 года он добился того, что банда — Барросы объединилась с движением Хайме Торреса. В конце 1968 года Мужлана нашли мертвым в его квартире в Хайлеа, и Рикардо стал лидером фаланги и одним из ближайших помощников старого Торреса. Уже потом он узнал, что сам Торрес приказал ликвидировать Барросу.