Тайна тибетских свитков

— Честно говоря, не знаю. Возможно, были привезены сюда, а возможно, и перемещены позднее. Во-первых, в силу своего географического положения, Казань — неизбежный пункт на пути из Шамбалы в Москву. Не забывайте, что из тех краев в столицу два популярных маршрута — через Казань и через Ярославль. Во-вторых, я думаю, тут, подальше от начальства и любопытных глаз, вполне могла существовать какая-нибудь специальная база НКВД, занимавшаяся и самим изучением Шамбалы, и координацией этого изучения. В-третьих, и это тоже очень важно, наверху все еще шла война группировок, что перетекало в работу спецслужб.

Будто молния пронзила Корсакова, и он едва сдержал себя, сумев спросить спокойным тоном:

— То есть, возможно, кто-то тут или, например, в Ярославле прятал часть результатов?

— Конечно, — кивнул Афонин. — Ведь все экспедиции Бокия наверняка работали по своему плану, и уследить за ними на всем протяжении плана было невозможно. Возвращались тогда, когда выполняли задание. Значит, вероятны какие-то «провалы во времени». А спрятать или передать документы кому-либо легко в течение нескольких минут.

Выйдя из машины Афонина, Корсаков глянул на часы — половина четвертого — и почувствовал голод. Двинулся вперед в поисках какого-нибудь общепита и почти сразу увидел на другой стороне улицы вывеску ресторана. Чертыхнулся — надо возвращаться к перекрестку, — повернулся, и первое, что бросилось в глаза, — тот же самый пуховик «как у Марины Айрапетян» и тот же самый парень в той же компании, что и в кафе. Парень явно испугался и хотел спрятаться, но — некуда!

Ни его появление, ни тем более поведение Корсакову не понравились, потому что очень напоминали слежку, и слежку демонстративную. Впрочем, подумал он, если бы это была «демонстрация», парень не испугался бы, а наоборот, выражал бы деловитую уверенность. Он же тем не менее явно испугался, а почему?

И вообще, что это за фокусы? Что происходит и где Ганихин, отвечающий за безопасность?

Когда Корсаков пришел в кафе, до их встречи оставалось больше часа, потому и обедал он не спеша, и был удивлен, когда в зал вошел Ганихин в сопровождении двух парней, которых ни на аэродроме, ни позднее с ним не было. Парни остановились шагах в пяти-шести от стола, за которым сидел Корсаков, а Ганихин, сбросив им свою куртку, сел за стол и предложил:

— Ну, докладывай, чем занимался, что сделал!

— А ты чего тут командуешь? Я на тебя не работаю, — нарочито громко произнес Корсаков, чтобы и те двое, и мало ли кто еще, отчетливо услышали его слова. — Ты вообще почему исчез? Между прочим, ты должен…

Ганихин резко подался вперед и сказал:

— Ты целку не корчи из себя, не надо. Тебе босс ведь сказал, что это я твое досье собирал, значит, я про тебя все знаю.

— У тебя, дорогой, с головой все в порядке? — грубо спросил Корсаков.

Тот помолчал, взял себя в руки, спросил:

— Думаешь, долго ты будешь живым ходить, если босс узнает, как ты его жену трахал? — снова помолчал, но теперь уже, очевидно, для того, чтобы Корсаков мог понять услышанное, а потом обыденным тоном обрисовал ситуацию: — Обо всем будешь докладывать мне, понял? А уж я буду решать, чем можно волновать босса, а чем нельзя. Понял? — помолчал, похлопал Корсакова по руке. — Не спеши с ответом, Игорек.

12. Москва. 3 января

Конечно, самолетик, на котором они возвращались из Казани в Москву, был не чета азизовскому, но в том ли суть? Ведь сели они в него без толчеи и всяких там проверок, без ожиданий, без ругани в проходах и расположились так, что можно было спокойно развалиться и дремать, не думая ни о чем. Во всяком случае, Корсаков так и сделал.

Видимо, успокоившийся Ганихин вспомнил, что Корсаков работает не на него, а на его босса, а может, есть и в нем, Ганихине, что-то человеческое, но он сам предложил Корсакову подбросить домой.

Правда, «домой» не получилось: по дороге Корсаков вспомнил, что никаких запасов он дома не оставлял, значит, надо или бежать с утра, или сейчас зайти в ближайший магазин.

Нагруженный пакетами, он поднимался по лестнице, когда услышал, как открывается дверь на верхнем этаже и заскулила крохотная собачка — любимица хозяйки квартиры. Корсаков ускорил шаг, не имея никакого желания столкнуться с этой зловредной старухой, быстро открыл дверь, сделал шаг в квартиру, краешком глаза увидел кого-то, идущего по лестнице, и был очень удивлен, услышав сзади:

— Добрый вечер, мой дорогой Игорь!

Корсаков невольно развернулся, стремительно соображая, надо ли бросить пакеты, чтобы принять боевую стойку, но в этот момент человек, подошедший к нему, попросил:

— Ну, так-то уж не надо.

Корсаков удивился, узнав стоящего перед ним Владимира Евгеньевича Льгова, а тот, не сказав ни слова, слегка подтолкнул Корсакова и произнес почти беззвучно:

— Вы проходите скорее, проходите.

Закрыв дверь, Льгов посоветовал:

— А теперь все делайте так, как делали бы, если бы вернулись один, будто меня тут и нет.

— Что случилось? — не понимал Корсаков.

— Сейчас все объясню, — пообещал Льгов. — Вы только окна занавесьте, не зажигая в комнате свет.