Тайна трех

– Яна спрашивает, – озвучивала она мне слова помощницы, – ты уже выбрала картину в дар? Какую тебе отправить?

– Ой, я не выбрала. Нам некуда вешать, квартира не та.

– Квартира не та, – повторила в микрофон Воронцова. – Яна спрашивает, какую надо.

– Ничего не надо! – покраснела я, представив, что Янка сначала купит квартиру, в которой потом я повешу десятиметровое полотно. – Пусть Яна выберет на свой вкус, – добавила я, желая завершить неловкий разговор побыстрее.

– Кирочка просит, чтобы ты выбрала для нее сама.

Воронцова сняла гарнитуру, передавая ее тренеру, и, подвинув теннисный напульсник, посчитала ритм сердечного стука.

После ужина мы с Аллой отправились к пристройке хозяйского дома. Я знала, что там располагаются спортзал, бассейн, кинотеатр, но раньше никогда сюда не заходила.

Оказавшись внутри, я решила, что этот атриум парка аттракционов возвел тот, кто сам последний раз катался на каруселях в позапрошлом веке. Боязно было прикасаться к музыкальным качалкам, похожим на музейные сокровища или реквизит ужастика.

Но так как ужастика мне и так хватало, я отправилась изучать шесть стоящих в ряд машинок для попкорна, пробираясь между торчащих клумб из сахарной ваты, сложенной бутонами, и замороженных стаканчиков льда, политых клубничной глазурью.

Всюду на столах стояли сладости: кульки с орешками, политыми шоколадом и посыпанными кунжутом, клубника в кокосовой стружке, фруктовые вазы с ажурно вырезанными ломтиками папайи, ананаса, дыни и арбуза. Все они были в форме цветов, листьев или птиц. Чуть дальше расположились подносы с канапе из сыров и мясных нарезок прямо на брускеттах.

– Не желаете горгонзолу? – предложил официант, с поклоном протягивая тяжелый серебряный поднос.

– Козой пахнет… – заткнула я пальцами нос.

– Это сыр, мадам.

– Не нужно. Мне бутылку воды. С крышкой! Пожалуйста.

– Один момент! – удалился официант.

– Теперь это твой новый фетиш?

Костя стоял с огромным разноцветным ведром попкорна, литров на пять. Моей бабушке такое ведерко совершенно точно пригодилось бы в саду – высадить в нем по весне анютины глазки.

Главное… не герань.

– Не болит? – кивнула я на его перетянутые пластырями пальцы.

Я пришла на ночную вечеринку с одноклассниками в легинсах и толстовке, но Костя был одет так, словно идет на собеседование. Только галстук не был завязан: свободно свисал из-под его распахнутого воротника.

– Боль люди причиняют себе сами, Кира.

Нас с Костей разделяла попкорн-машина. Кукурузные семена подрагивали, шепча, переваливались за бортик. Пахло маслом и ванильным сахаром. Сахар поднимался вверх и оседал на моих щеках.

Кукурузные шарики шептали громче, чем слышалось наше с Костей дыхание.

– Максим, – вздохнул Костя, – я не уверен… что он полный кретин.

– А какой? Половинчатый?

– Он пытался мне что-то сказать.

– Да, мне тоже.

– Что именно? – вытянув руку, он провел пальцем по моей щеке, стирая сахар.

Мы так низко наклонились над сладким попкорном, что оба запорошились сахарной пыльцой.

– «Не верь ей». Он сказал «не верь ей». Но кому и почему? Яне, Алле, Роксане, Воронцовой…

– Все идет по схеме. Какой-то одной схеме, – задумался он, приподняв с опухших после драки глаз очки. – Никак не уловлю закономерность. Не могу найти ошибку.

– В чем?

– В тебе и мне.

– Мы ошибка или закономерность?

– Мы… схема, Кира. Которую программируют.

– Невозможно запрограммировать чувства.

– Но выглядит это так.

– Ваша вода! – вернулся запыхавшийся официант. – Простите за ожидание! Я принес на выбор три марки, теплую и холодную.

– Спасибо, – взяла я бутылку, что была ближе.

– Попкорн! – побежал официант выключать машинку, наварившую три лишних котелка сухой кукурузы.

Я услышала приближающиеся быстрые шаги и отвернулась к аппарату с замороженным йогуртом. Подставила миску, дернула, не глядя, за пару рычагов, и потекло мороженое.

– Кира! – подбежал ко мне Антон. – Мы выбрали фильм! Старый ужастик Хичкока «Птицы». Ты смотрела?

– А… кажется, нет…

Как будто мне было мало ужастиков в вороньем гнезде с парочкой заплутавших журавлей.

– Классика! – подставил он палец под тугое мороженое, что вот-вот свалилось бы из моей миски на пол. – О, супер! Я тоже обожаю вкус сыра горгонзола.

– Орешков? – вытянул официант над моей миской половник с молотыми кешью, на которые у меня с детства «кашляющая» аллергия.

С политым горгонзолой попкорном и аллергенными орешками я вошла в кинозал.

Кроме Антона, Алла пригласила двух наших одноклассниц. Сестер-близняшек Лону и Артемиду. У одной каштановые волосы были собраны в длинный хвост и щеки облепили веснушки, а у второй болтался растрепанный пучок, почти съехавший на лоб, какие любила делать и я. Девчонки мне нравились. Лона отлично играла в волейбол, а ее сестра пробовала освоить лонгборд, иногда тренируясь на заднем дворе школы.

В зрительном зале классические кресла сменили мягкие огромные мешки. Я выбрала себе тот, что дальше. Сестры завалились в первом ряду, возле них Антон. В середине Костя с Аллой, а я у стенки, соврав, что хорошо вижу, только когда экран максимально отдален.