Тайна трех четвертей

То, как он задал свой вопрос, голосом, похожим на вой духовых инструментов, заставило меня содрогнуться. Трудно испытывать добрые чувства к человеку, который заявляет, что готов повесить собственного ребенка.

– Нет, друг мой, – сказал Пуаро. – Я имел в виду нечто другое. Мне пришла в голову иная возможность, весьма любопытная.

Я знал, что больше он ничего не скажет, и потому спросил у Мак-Кроддена, где находился он сам седьмого декабря прошлого года.

– В своем клубе, – без колебаний ответил он. – В «Атенеуме», весь день, вместе с Дональдсоном. А вечером мы с ним отправились смотреть «Любовь моя» в театре «Палас». Пожалуйста, можете обратиться за подтверждением к Стенли. – Увидев, что я удивлен тем, с какой готовностью он ответил на мой вопрос, Мак-Кродден добавил: – Как только я узнал дату смерти Панди, я спросил… – Он замолчал, сделал гримасу и продолжил: – Я попросил мисс Мейсон принести мой календарь прошлогодних встреч. Мне пришло в голову, что если я сумею вспомнить, что делал тогда, это поможет узнать, где находился Джон. Если я пытался с ним связаться и встретил категорический отпор, к примеру… – Его гнусавый голос дрогнул, и он закашлялся, чтобы мы ничего не заметили. – В любом случае я оказался в выигрышном положении в сравнении с остальными актерами этой крайне неприятной маленькой драмы. Рождественская школьная ярмарка. – Он презрительно фыркнул.

– Вы не особенно любите рождество, мсье? С блестящими – как вы их назвали? – о да, безделушками. На рыночных прилавках. А теперь вы столь же презрительно отозвались о рождественской ярмарке колледжа Тервилл.

– Я ничего не имею против рождественской ярмарки, хотя и не стал бы ее посещать по собственной воле, – сказал Мак-Кродден. – Но, если откровенно, Пуаро, мысль о том, что чье-то присутствие на рождественской ярмарке большой школы может считаться алиби, представляется мне полнейшей чепухой.

– Но почему, друг мой?

– Я уже довольно давно не посещал подобные мероприятия, но хорошо помню их со времен юности и не забыл, как пытался прожить весь день, ни с кем не вступая в разговоры. Я и сейчас так делаю на больших сборищах, которые презираю. И определенно постараюсь вести себя именно так на обеде Общества. Секрет состоит в том, чтобы проходить мимо всех с дружеской улыбкой, делая вид, что собираешься присоединиться к какой-то группе. Однако никто не замечает, остановился ли ты около тех, к кому так решительно направлялся. Ну а когда ты прошел мимо, никто уже не обращает на тебя внимания.

Пуаро нахмурился. Его глаза перемещались то вверх, то вниз.

– Вы сделали очень резонное замечание, мсье. Он ведь прав, не так ли, Кетчпул? Я и сам не раз посещал подобные многолюдные сборища, где очень легко исчезнуть и появиться вновь немного позднее, и никто ничего не заметит, потому что каждый занят разговором с кем-то еще. Je suis imbécile![26] Мсье Мак-Кродден, знаете ли вы, что сейчас сделали? Вы разрушили алиби множества людей! И теперь мы знаем еще меньше, чем в начале!

– Перестаньте, Пуаро, – сказал я. – Не нужно преувеличивать. Чьи алиби разрушили слова мистера Мак-Кроддена? Аннабель Тредуэй осталась при своих: она находилась вместе с Айви и Линор Лавингтон в спальне Айви, хотя это еще нужно проверить. Джон Мак-Кродден, возможно, был в Испании, что также требуется уточнить. Новые соображения могут затронуть только двух людей, чьи алиби теперь могут оказаться сомнительными: Сильвию Рул и Хьюго Доккерилла.

– Вы ошибаетесь, mon ami. На рождественской ярмарке в колледже Тервилл присутствовали еще Джейн Доккерилл, жена Хьюго, и Тимоти Лавингтон, правнук Барнабаса Панди, да и юный Фредди Рул, n’est-ce pas?[27]

– А какое они имеют отношение к этому? – спросил адвокат. – Никто их ни в чем не обвинял.

– Никто не обвинял и камердинера Кингсбери, – напомнил Пуаро. – Но из этого вовсе не следует, что он не имеет отношения. Никто не обвинял Винсента Лобба, старого врага Барнабаса Панди. И нам не следует забывать, что Сильвия Рул ненавидит Юстаса. Он также может оказаться важным лицом в нашей истории. Я предпочитаю считать, что отношение имеют все люди, чьи имена возникли в связи с этой головоломной историей, – пока не докажу обратного.

– Вы полагаете, что один из тех, кто присутствовал на ярмарке в тот день, мог покинуть территорию колледжа, отправиться в Комбингэм-холл и убить Барнабаса Панди? – спросил я. – Но тогда ему потребовалась бы машина, ведь даже на ней путь в одну сторону занимает час. И что потом? Убийца утопил Барнабаса Панди в ванне и вернулся на ярмарку, где продолжал разгуливать, чтобы его кто-нибудь заметил?

– Такой вариант возможен, – жестко сказал Пуаро. – И без особых усилий.

– Нам не следует забывать, что смерть Панди, весьма вероятно, была несчастным случаем, – заметил я.

– Но если его убили… – сказал Пуаро, и на его лице появилось отсутствующее выражение. – Если это убийство, преступник имел мощный стимул отвести подозрения от себя, обвинив других, разве не так?