Тайна трех четвертей

– Хороший вопрос, – ответил Пуаро. – Как вы знаете, перед смертью Кингсбери меня искал, желая сообщить нечто важное. Однако это ему не удалось, и он оставил записку у меня в спальне. Записка привлекла мое внимание к обстоятельствам, которые мне уже были известны. И как только мне сообщили о смерти Кингсбери и рассказали о полотенце, я сопоставил факты… и мне стало очевидно, кто так жестоко оставил Кингсбери умирать. Я понял это – я это знаю, и у меня нет ни малейших сомнений в собственной правоте. Этот человек является по своей природе хладнокровным убийцей, толкал он Кингсбери или нет. Кем еще может быть тот, кто оставляет старика умирать, когда его еще можно спасти?

– По-видимому, тот же человек убил Барнабаса Панди, – сказала Джейн Доккерилл. – Надеюсь, вы не хотите сказать, что я нахожусь в одной комнате с двумя убийцами, мистер Пуаро. Мне очень трудно в это поверить.

– Нет, мадам. Убийца только один. – Пуаро вынул из кармана листок бумаги. – Эта записка – не та, что мне прислал Кингсбери, а ее точная копия. Ее смысл, хотя грамотность Кингсбери и оставляет желать лучшего, не вызывает ни малейших сомнений. Вы все можете взглянуть на копию письма, в котором Кингсбери сообщает, что подслушал, как Айви Лавингтон с кем-то говорила, однако он не сумел понять с кем. Кингсбери слышал, как тот, с кем мисс Лавингтон встретилась, плакал, не произнеся при этом ни слова. И Кингсбери не смог определить, женщина это или мужчина, – слишком мучительными и бурными были рыдания.

Разговор, хотя и являлся односторонним, происходил в спальне мадемуазель Айви за не полностью закрытой дверью. Кингсбери слышал, как мадемуазель Айви сказала…

Пуаро замолчал и передал лист бумаги мне.

– Кетчпул, вы не могли бы прочитать фрагмент, который я обвел? Я не сдержался и внес некоторые необходимые исправления. Что поделаешь, я ведь перфекционист.

Я взял бумагу у Пуаро и прочитал отмеченное.

«Она говорила в таком особом роде то что продолжать и дальше вести так бутто не знаешь законов это не какая не защита. Одни вещи делать можно а есть такие что они не разрешены и изображать бутто не отличаешь не пройдет. Никто не поверит и раз лишь только из всех ты знаешь этого Джона Моддена…»

Тут я прекратил читать и спросил Пуаро, имел ли Кингсбери в виду Джона Мак-Кроддена.

– Oui, bien sûr. Оглядитесь по сторонам, Кетчпул. Разве здесь есть Джон Модден?

Я продолжил:

«…раз лишь только из всех ты знаешь этого Джона Моддена тебе следует рассказать мистеру Порроту правду про все как мне. Он поймет ничего плохого ведь не будет если ты скажешь правду сейчас иначе он сам скажет».

– Благодарю вас, Кетчпул. Мадам и мсье, вы понимаете, надеюсь, что большая часть того, что вы слышали, есть пересказ Кингсбери слов Айви Лавингтон. Он оказался не самым лучшим литератором и не слишком тщательно отнесся к деталям. Но по сути, главное он передал верно. Таким образом, известно, что Кингсбери слышал разговор Айви Лавингтон с кем-то – мы не знаем, с кем именно, в котором она предупредила своего собеседника. «Продолжать и дальше вести себя так, будто не знаешь законов, – это никакая не защита». И что никто не поверит в незнание законов, потому что человек, с которым беседовала Айви Лавингтон, – единственный, кто знаком с Джоном Мак-Кродденом. И если этот человек не скажет мне, Эркюлю Пуаро, всю правду, возможно, – предупреждала Айви, – это сделает Джон Мак-Кродден.

Из чего следует, что Айви Лавингтон говорила с убийцей Барнабаса Панди. Или по меньшей мере с автором четырех писем, подписанных моим именем.

– Как по мне, то из этого следует, что Айви, должно быть, разговаривала с Роландом Мак-Кродденом, – сказала Джейн Доккерилл. – Если из присутствующих здесь только он знаком со своим сыном, то других вариантов просто нет?

– Да, это разумное предположение, – согласился Юстас Кэмпбелл-Браун.

– Это неправда, – заявила Айви Лавингтон. – Я не скажу, с кем говорила, но могу вас заверить, что это не Роланд Мак-Кродден. Разумеется, он знаком со своим сыном. Человек, с которым я разговаривала, единственный из нас, кто не должен знать Джона Мак-Кроддена, и, однако, он его знает. Я даже не подозревала, что Кингсбери стоял под дверью, и потому не старалась говорить понятно. Кстати, в его записке есть неточности. Он многое понял неправильно. То, что он написал… не мои слова. Я говорила совсем другое.

Пуаро засиял.