Тайна трех подруг

Хотелось быть объективной. Убеждала себя в том, что современные высотные здания не напрасно потеснили зеленые насаждения, а роскошные аквапарки не зря отхватили территории бывших общественных пляжей. Понятно, что широта выбора мест отдыха и яркость одежд лучше былой безальтернативности и всеобщей серости. И теперь предстояло научиться воспринимать все окружающее как должное и определить для себя подходящее место в непривычно-новом мире, как когда-то — на оторванной от него зоне.

Да, пятнадцать лет выпали из полноценной жизни. Но ведь она совсем еще не старая — ей только будет тридцать семь. Наташка до тридцати семи не дожила. Светлана и Павел с Гошей ушли, не перейдя и тридцатилетнего рубежа. В конце концов, у. Ринаты все еще может сложиться хорошо. Ведь раньше она снимала квартиры, теперь — сама сдает комнаты в завещанном ей бабушкой доме.

Мария все же дождалась свою пропащую внучку. Правда, к появлению правнучки отнеслась довольно равнодушно. Наверное, радоваться чему бы то ни было у старушки уже недоставало сил. А она, Рината, еще полна надежд на лучшее и вовсе не собирается ставить на себе крест. Да может, она замуж еще выйдет и ребенка родит!

Женя и Света отправились не на пляж, а в открытый бассейн с морской водой. Младшая сестра в очередной раз пожаловалась, что оббила все ноги о подводные камни, и заявила, что хочет отдыхать красиво. И теперь они сидели, вольготно раскинувшись в полосатых шезлонгах и предоставляя полное право немилосердному августовскому солнцу опалять подставленные ему лица и едва прикрытые новыми купальниками тела. Конечно, девушки уже не раз обсуждали все услышанное от Ринаты, шепчась по ночам в своей комнате, но тема оказалась поистине неисчерпаемой.

— Представляешь, сейчас я была бы Ангелина Павловна Снежина? — возбужденно говорила Светка. — Красиво?

— Фамилия, конечно, звучная. Но имечко явно подкачало.

— А Светланой мама меня назвала, наверное, в честь их третьей подруги, да? Как ты думаешь?

— Я думаю, как же нелегко им всем пришлось!

Девушки одновременно почувствовали, что настало время для более обстоя тельного разговора, но ни одна не решалась его начать, пока младшая вдруг не сказала:

— Жень, ну почему все так несправедливо на свете устроено? В одних семьях никто не погибает трагически, не спивается, не теряется, не оканчивает жизнь самоубийством, не уходит в монастырь и не садится в тюрьму. Бабушки-дедушки по сто лет живут… А в других, вот как в нашей, например, одни несчастья следуют за другими?

— Наверное, просто рая и ада не существует, и Бог воздает всем по заслугам на ЭТОМ свете, а не на ТОМ.

— Ну по каким заслугам? В чем они провинились: Наташа, Рината, Лана?

Женя приподнялась и села, чтобы видеть собеседницу.

— Рассказать? Лана жила с чужим мужем, желая отнять у его детей отца. Рината пошла на ограбление магазина, прекрасно зная, что за это бывает. Кроме того, у нее плохая карма: над Ринатой довлел рок, ведь ее отец убил двоих собутыльников, а мать спилась и забросила своих маленьких детей. А…

— А ты вообще помолчала бы! В таком случае, ни тебе, ни твоему будущему ребенку вообще ничего хорошего не светит: у тебя мать — убийца! — выкрикнула Светка и зажмурилась.

По тому, как сжались у Женьки губы и сузились глаза, Свете показалось, что сестра ее сейчас ударит. Но та лишь громко выдохнула и отвернулась.

— Жень, прости, ну прости, а? Это я так, по дури. Запуталась совсем.

— Ну почему же. Ты права: моя мать — убийца. Если твоя — не врет. Теперь-то, когда Наташи нет в живых, говорить можно все что угодно. Никто не подтвердит, не опровергнет.

— Я думаю, Рината не врет. И нашу маму не осуждаю. Ну, кого она застрелила — бандита! Она ведь нас с тобой, маленьких, спасала. Другое дело, хотелось бы знать, не грозит ли нам и сейчас опасность.

— Это вряд ли. Столько лет прошло. Не думаю, что этот Кафлан все еще ищет свой дипломат. Или тогда еще получил, или уже забыл.

— А Рината говорила, он по-прежнему живет в Тольятти, частная клиника у него, — напомнила Света, кидая вожделенные взгляды в сторону бассейна и подавляя желание кинуться с разбега в голубую жидкость, обрамленную синим кафелем.

— И мы немедленно туда снова отправимся, чтобы разгадать все тайны, которые мучают твою мамочку до сих пор?

— Ох, никак не привыкну к мысли, что она — моя мать.

— Что, не понравилась? — усмехнулась Евгения.

— Не в этом дело. Она классная, только странно все это… Мы-то думал и, что у нас с тобой разные отцы, а оказалось — и матери тоже. Но я тебе одно скажу: я больше жить спокойно не смогу, пока не узнаю, что же тогда все-таки произошло. Почему погиб мой отец, что было в том проклятом дипломате, кто Лану взорвал…

— Все-таки надумала ехать в Тольятти по второму кругу?

— Такая уж у нас теперь карма. Бродяжки мы, сестра, бродяжки!.. А ты мне все равно навсегда родная сестра, и по духу, и по документам. И не отвертишься.

— Не собираюсь.

— Мороженого хочется, — вздохнула Света, в своей обычной непоследовательности резко меняя тему, разговора.