Тайна трёх государей

Его мало радовало, что аудитория Книжника, судя по записи, тоже была не в восторге от услышанного. Салтаханов думал недолго и принял единственно верное решение: выключил компьютер и лёг спать.

90. Львы рыкающие

Следующий день троица встретила в отвратительном настроении.

После рассуждений Книжника о Граале по всему выходило, что работу надо начинать сначала. Из-за этого вчера на обратном пути компаньоны переругались и в сердцах наговорили друг другу лишнего, а после ужина в гнетущей тишине разбрелись по комнатам, прихватив макбуки. Вдобавок раздражало, что странная ситуация ничуть не смутила старого учёного. В ответ на недовольство троицы Книжник сказал:

– Это хорошо, что вы не согласны ни со мной, ни друг с другом. Иначе пришлось бы сомневаться в правильности того, к чему мы пришли.

По его просьбе Ева как математик неохотно подтвердила опыт археологов и криминалистов: единодушное мнение часто бывает ошибочным. Так случалось много раз, когда при раскопках находили артефакт и спешили его идентифицировать. Так случается сплошь и рядом, когда свидетели опознают преступника, которого видели только мельком.

– У древних евреев на этот случай был специальный закон, – добавил Книжник на прощание. – Если судьи единогласно выносили приговор, подсудимого полагалось освободить, поскольку отсутствие сомнений могло говорить об ошибке суда.

Ранним утром компаньоны встретились за завтраком и, пробурчав приветствия, уткнулись в тарелки. Разговаривать по-прежнему никто не хотел. Однако нельзя было терять день, который Книжник дал на то, чтобы заново прошерстить накопленный материал, и Одинцов нарушил тягостное молчание:

– Кхм… Я что хочу сказать… Простите, если вчера кого-нибудь обидел. Правильно вы мне накостыляли. Не надо было в ваш огород со своими теориями школярскими лезть.

– Да ладно, – смилостивился Мунин. – Чего там… Книжник велел не отбрасывать сразу версии, которые не нравятся. Нормальный мозговой штурм: каждый говорит всё, что приходит в голову.

– Мозговой штурм – плохой способ, – возразила Ева. – Так ничего не получится. Мы вообще дураки. Надо не все по отдельности, а все вместе. Надо искать алгоритм.

Одинцов развёл руками:

– Тут я пас. Эти новомодные штучки по твоей части.

– Новомодные?! – возмутилась американка, и Одинцов прикусил язык.

Ева рассказала, что Алгоритм – это греческое звучание прозвища персидского математика Аль Хорезми. Больше тысячи лет назад, ещё до прихода Рюрика в Старую Ладогу, учёный из Хорезма придумал пошаговое решение задач, и этому принципу дали его имя. Алгоритм неприменим только для воспитания детей, установления виновности в преступлении и определения целей общественного развития…

– …а любое другое решение имеет алгоритм, – утверждала Ева.

В малой гостиной она повторила мысль, уже высказанную раньше. Ковчег Завета шаг за шагом движется из иерусалимского Храма. Это движение не может быть произвольным: у него есть избранные участники, этапы и цель – значит существует алгоритм. Троица шаг за шагом связывает разрозненные исторические события в последовательную цепочку – по сути, занимается поиском алгоритма.

– Это два процесса, можно нарисовать графики, – сказала Ева. – Когда они коснутся один об другой, мы всё поймём.

Ева напомнила слова Одинцова, которые произвели такое впечатление в бункере, – о том, что информационную цепочку можно разматывать как в прошлое, так и в будущее. Надо только крепко ухватить несколько соседних звеньев…

…и Ева попыталась ухватиться за то, что было близко ей как математику. Профессор Арцишев рассказывал про тетраграмматон – четыре буквы имени Всевышнего, которыми, по его мнению, закодированы письмена скрижалей. Ева решила, что это слишком просто. К тому же в Библии имя Яхве-Иегова упоминается не раз. О какой тайне в таком случае может идти речь?

Ева занялась проверкой и подтвердила свои сомнения. Через века после создания Ветхого и Нового Заветов каббалисты рассекретили имя Всевышнего. Оно состояло из двухсот шестнадцати букв. Вернее, это были семьдесят два имени-слога, по три буквы в каждом. Каждый слог обозначал одну из божественных граней, а в совокупности они давали целое, которое действительно можно свести к тетраграмматону. То есть если четыре буквы – это ключ к асимметричному коду скрижалей, то семьдесят два слога позволяют его сгенерировать. Ева предложила объяснить математический принцип, как это делается, но слушатели запротестовали.

– Не трать время, – попросил Одинцов, – мы тебе верим.

Мунин с ним согласился, но решил поумничать:

– Семьдесят два – хорошее число. Строительство Вавилонской башни закончилось, когда люди разделились на семьдесят два языка. Мы все происходим от семидесяти двух народов, это в «Повести временных лет» написано. Первый перевод Ветхого Завета на греческий называется Септуагинта, потому что его делали семьдесят два переводчика…