Тайна трёх государей

– Вот видите, – сказала она. – Так почему бы не допустить, что Ковчег Завета действительно находился в Эфиопии, даже если он попал туда намного позже? В девяносто первом году страна разваливалась на части. Шла гражданская война, в которой активно участвовали кубинские и советские офицеры. Почему бы не допустить, что кто-то из них воспользовался удобным случаем и в полной неразберихе захватил Ковчег? Понятно, что церковные и государственные власти должны были сделать всё, чтобы о краже никто не узнал. Если бы информация просочилась, разрушительные последствия трудно себе представить. Но в любом случае крахом Эфиопии дело не ограничилось бы – это событие геополитического значения, способное вызвать мировую войну. Наконец, почему бы не допустить, что похититель или похитители тайком переправили Ковчег в Россию, но там об этом узнали только сейчас?

– Вряд ли вам, – Жюстина не удержалась от соблазна поддеть собеседника, – с вашим колоссальным опытом надо рассказывать о том, как долго могут вылёживаться до появления на чёрном рынке куда менее значимые артефакты. Здесь же речь идёт о немыслимой культурной, духовной и в то же время материальной ценности. Сто лет назад Ковчег оценили в двести миллионов долларов. Значит, сегодня с учётом инфляции он стоит не меньше пяти миллиардов. Сумма достаточная, чтобы заинтересовать даже вас. Почему бы не допустить…

– Слишком много допущений, – перебил Вейнтрауб. – Слишком много.

Он сидел с прямой спиной и уже не крутил пальцами трость, а вцепился в набалдашник.

– И всё-таки давайте допустим, что Ковчег оказался в России, – Жюстина словно не заметила реплики старика. – Главная святыня трёх мировых религий. Обитый золотом древний сундук с каменными скрижалями, на которых Всевышний собственноручно начертал десять заповедей. Артефакт, в существовании которого не сомневаются четыре миллиарда верующих – иудеев, христиан, мусульман и агностиков. Мощный рычаг, с помощью которого можно манипулировать человечеством. Что бы вы стали делать, если бы оказалось… нет, если бы существовала хотя бы небольшая вероятность того, что Ковчег Завета действительно уцелел и попал в Россию?

– Я бы сделал всё, чтобы его найти, – проскрипел Вейнтрауб. – Любой ценой.

– Теперь вам известно, что такая вероятность существует. – Жюстина прикурила новую сигарету. – Ведь наш разговор тоже из разряда невероятных. Как вы сказали? Всё на свете не случайно?

– Это сказал Вольтер. Нет случайностей, а есть предвестия, испытания, наказания или награды. Что ж, вы действительно предлагаете мне весь набор. Должен признаться, в прошлом я вас недооценивал. Но пост президента Интерпола и то, что вы сейчас рассказали… Хороший тактический ход. Вы пускаете меня по следу, по которому не можете пойти самостоятельно, и дальше будете следить за моими действиями.

– Конечно. Только я ещё буду снабжать вас информацией. И главное, Ковчег вряд ли удастся добыть легальным путём – значит, его надо будет легализовать позже. У меня тоже есть некоторые возможности, которые окажутся очень кстати.

– Хорошо, – сказал Вейнтрауб, – сделаем ещё одно допущение. Если я соглашусь, какая доля вас интересует? Вы ведь неспроста упомянули про пять миллиардов долларов.

Жюстина посмотрела ему в глаза, медленно выдыхая дым.

– Договоримся.

32. Дважды похитители

Владимир совещался с напарником на иврите, а Одинцов тем временем оценивал ситуацию.

Израильтяне стали следить за ним только на следующий день после того, как взяли отпечатки пальцев. Значит, об убитых академиках им неизвестно. Основной целью был Варакса, и Владимир караулил подходящий момент для его захвата. Гибель Вараксы резко повысила ценность Одинцова. Теперь он – единственный носитель какой-то важной информации. То есть с ним будут обходиться бережно, и до поры до времени можно диктовать Владимиру свои условия. Как говорится, проси по максимуму – получишь желаемое…

…а сейчас надо сберечь Мунина, несмотря на то что Одинцова наверняка станут шантажировать жизнью историка. Парень израильтянам не нужен. Даже если его не пристрелят, а просто бросят здесь или высадят где-нибудь по дороге – Мунин пропал: деваться ему некуда, и академики до него по-любому доберутся. Сначала, конечно, выжмут всё, что известно, но не оставят в живых, припомнив погибших бойцов. Отомстят за все свои проколы. И вообще, как принято говорить в таких случаях, «он слишком много знал».

– Я требую гуманного обращения, – сказал Одинцов. – Вы бы меня ещё забетонировали для надёжности. Всё тело затекло, ног уже не чувствую. С парня наручники снимите, он-то вообще мухи не обидит. И держите его всё время рядом со мной. Тогда будем разговаривать. Нет – нет. Это не обсуждается. Я должен быть уверен в его безопасности.

Храм святого Георгия (Лалибела, Эфиопия).