Тайна «Утеса»

Позавтракав, я покорно сварил за четыре минуты яйцо, приготовил чай и гренки и пошел с подносом наверх, а по пятам за мной следовал Виски. Красноречиво помахивая хвостом, он выражал свое неудовольствие. По утрам он привык навещать Памелу, чтобы выпросить у нее верхушку яйца, и считал, что относить поднос должна Лиззи, к тому же его возмущало, что поднос был доставлен не в комнату Памелы, а в мою.

Памела плескалась в ванне, я поставил поднос на столик возле кровати и пошел к себе в кабинет, чтобы застелить диван. Когда Памела вернулась в комнату, она испуганно вскрикнула:

— Лиззи подымалась сюда!

— Все в порядке. «Я это совершил один» [13], — сообщил я ей через дверь.

— Зайди, пожалуйста, поговорить.

Памела снова легла, возле нее, мурлыча, пристроился Виски, на коленях у нее стоял поднос.

— Хочешь закурить? Яйцо превосходно сварено Спасибо тебе. Я прекрасно спала. А ты?

— Часть ночи. — Я уселся на подоконник, зажег трубку, затянулся и задумался. Нет, скрывать я не имею права. И я сказал: — Считаю своим долгом сообщить тебе, что сегодня меня «беспокоили».

— Родди!

— Да. Я слышал стоны и видел свет.

Памела слегка побледнела, но глаза у нее загорелись.

— Свет? Где?

— В детской.

Она медленно проговорила:

— Ты помнишь, что Стелла рассказывала про свой сон?

— Помню. Я спустился вниз. Там ничего не было.

— А как ты себя чувствовал?

— Немного взволновался.

Она пристально посмотрела на меня.

— Ты что-то скрываешь.

— Мне было ужасно холодно, до дурноты — признался я.

— Холодно? И все?

— Больше ничего.

— Ну я страшно рада, что ты тоже слышал.

— Могу тебя понять.

— Только теперь мне делается жутко.

— А ты не пугайся. Мы к этому привыкнем, ко всему привыкают. Сегодня роскошное утро. Давай плюнем на все это. До середины дня будет отлив, а Макс и Джудит раньше двух не уедут. Что, если устроить ранний ленч на пляже?

* * *

Разглядывая остатки вчерашнего пира, в изобилии разложенные перед нами на песке — салаты, бисквиты, сливки, пирожные и сандвичи, — Макс с громким вздохом посетовал, что ему не девять лет. Он уже прогулялся и принес нам добрую весть: пожалуй, он приедет сюда осенью, будет писать окрестности.

— Великолепно! — сказала Памела. — Надеюсь, — добавила она, — к тому времени мы сможем предложить вам комнату, в которой вас ничто не будет беспокоить.

Но Макс сказал, что ему лучше остановиться в «Золотой лани».

— Когда я работаю, я плохой гость, — добавил он.

— А я не успокоюсь, — тихо сказала Джудит, — пока не переночую в мастерской.

Наступило молчание. Здесь, в бухте, под прикрытием скал было очень жарко. Море блестело, в воздухе дрожало марево. Макс в белой фланели, ярко-зеленый халат Джудит, небесно-голубой купальник Памелы, тарелки и стаканы, расставленные на цветочной скатерти, — все это составляло удивительно живописную картину. Мне хотелось рассказать, что произошло со мной перед рассветом, но сейчас, здесь, ночные события казались невероятными. Довольно осторожно я сообщил им обо всем, что слышал и видел, но ничего не сказал о том, как себя чувствовал. Джудит и Макс встревожились и расстроились. Я даже пожалел, что заговорил об этом. Наступило напряженное, тягостное молчание, потом Макс озабоченно сказал:

— Хотел бы я знать, что можно сделать?

— Запереть мастерскую и выкинуть это все из головы, — ответил я.

Памела возразила:

— Я не могу.

— Ты ведь уже начинаешь привыкать. Ты же научилась спать под потусторонние вздохи, — напомнил я ей.

— Но этот плач может повториться в любую ночь, Родди, а он такой безутешный!

— Хорошо, — сказал я. — Что ты предлагаешь?

— Я бы хотела дознаться, в чем дело, кто плачет и почему. Почему чья-то душа горюет и не может успокоиться?

Откровенно говоря, меня не интересовал этот разговор, мысленно я уже весь ушел в свою пьесу, а частица моей души негодовала, что с нами нет Стеллы. Я ответил, не задумываясь:

— Жаждет отмщения — вот классическая причина.

Макс с сомнением посмотрел на меня.

— То, как действует атмосфера в мастерской, не дает оснований думать о мести.

Памела наморщила лоб, она старательно счищала песок с завитой розовой раковины:

— Если бы можно было узнать, чем эту душу успокоить…

Макс спросил:

— А вы догадываетесь, кто бы это мог быть? Мы с Памелой переглянулись, но не ответили.

Наверно, мы подумали об одном и том же, и нам обоим не захотелось называть имена.

До этого момента Джудит молчала, теперь она задумчиво произнесла:

— Обязательно ли считать, что вас беспокоит неприкаянный призрак? Может быть, все дело в прошлом этого дома? Ведь есть какая-то теория, что сильные чувства могут пропитать собой материю, внедриться в полы и стены, а затем воздействовать на чувствительного, восприимчивого человека. Нельзя ли этим объяснить то, что произошло со мной, да и с Родериком тоже?

— Но нам-то что прикажете делать с этими прошлыми бедами? — спросил я.

Джудит улыбнулась:

— Просто жить в доме, как вы живете.

Я согласился:

— Ладно, попробуем!

А Макс одновременно со мной сказал:

— Ты права!

Но Памела, видно, сомневалась.