Тайна «Утеса»

— Обязательно! В ней есть все яркие характеры, тонкая ирония, сочный диалог, юмор и хорошо закрученный сюжет.

Мне было ужасно приятно это слышать. Я собирался проникнуть в мир театра, вскрыв его, точно устрицу, моей пьесой. А потом…

Памела побежала наверх, и вдруг я услышал ее пронзительный крик. Я бросился за ней. На площадке лежала Стелла, она была без чувств.

Я поднял ее, отнес вниз и положил на кушетку; лицо у Стеллы было белое как мел, а дыхание такое слабое, что на какой-то страшный миг мне показалось, будто она не дышит вовсе. Руки похолодели, она походила на умершего ребенка. Пока мы старались привести ее в чувство, сердце мое сжималось от страха, а Памела дышала часто и коротко, словно всхлипывала. На лице у Стеллы не было никаких следов испуга Я спросил Памелу, не заметила ли она на лестнице чего-нибудь подозрительного, но она только покачала головой. Затем быстро сбегала к себе в комнату за нюхательной солью и шалью и сказала, что наверху ничего необычного нет — все как всегда.

Стелла была в глубоком обмороке, долгое время она не выказывала никаких признаков жизни, а потом, как раз когда я совсем впал в панику и стал думать, что надо разбудить Лиззи и вызвать доктора Скотта, дыхание ее стало более отчетливым и губы порозовели. Она открыла глаза. Я так обрадовался, словно моя собственная душа побывала на пороге смерти и вернулась обратно.

— Что со мной? — прошептала она — Что случилось?

— Ничего, дорогая, — успокоила ее Памела — Вы упали в обморок на лестнице и сколько-то там пролежали. — По щекам Памелы струились слезы. Она налила Стелле бренди, но ту так трясло, что она не в состоянии была пить. Однако она постаралась взять себя в руки и послушно сделала небольшой глоток. На минуту она прикрыла глаза, потом снова открыла их, посмотрела на нас и улыбнулась, отчего тени на ее щеках сгустились.

— Не беспокойтесь, я ничего не видела, — произнесла она слабым голосом.

Я почувствовал безмерное облегчение Памела перевела дух. Но она не могла успокоиться: поправляла под головой Стеллы подушки, подбрасывала дрова в камин, зажгла спиртовку под кофейником.

— Почему же все-таки вы упали в обморок? — спросил я Стеллу и тут же добавил: — Впрочем, это неважно.

— Представления не имею, — ответила она и осведомилась, который час.

Было всего без двадцати минут одиннадцать, это казалось невероятным. Стелла попросила меня позвонить деду:

— Пожалуйста, скажите ему, что у меня начался мой обычный противный озноб.

— Ей можно ехать домой? — спросил я Памелу — Что мне сказать капитану?

— Наверно, ей не следует выходить, — озабоченно ответила Памела. — Она снова может потерять сознание. Знаете, Стелла, я бы вас сейчас же уложила в постель, оставайтесь у нас на ночь.

— Да, — ответила Стелла умоляюще, — пожалуйста, разрешите мне у вас переночевать.

Она все еще была очень бледна и продолжала дрожать. Конечно, самое лучшее для нее было бы как можно скорее согреться, но безопасно ли ей ночевать в «Утесе»? Вдруг ей здесь что-нибудь угрожает? Я стоял, глядя на Стеллу, и мучился, не зная, какое решение принять.

Ее темные глаза, встревоженные и смущенные, встретились с моими:

— Ну пожалуйста, пожалуйста, не беспокойтесь так, — сказала она.

— Вы уверены, что вам лучше ночевать здесь? — спросил я.

— О да!

— Вы уверены, что не видели ничего, что могло напугать вас?

— Совершенно уверена.

Голос у нее был слабый и дрожал. Да, наверно, ей лучше остаться.

К телефону подошел капитан Брук. В его голосе я не услышал тревоги. Наверно, он считал, что Стелла у себя в комнате. Когда я представился, он повторил мое имя, не скрывая удивления и неудовольствия. Мне ничего не оставалось, как проигнорировать его тон.

— Мисс Мередит обедала у нас, — сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто я говорю о чем-то, что он безусловно одобряет. — И мне очень жаль, но она неважно себя чувствует. По ее словам, у нее обычный озноб. Сейчас приступ — он был не очень сильный — прошел, и она отдыхает. Если вы не возражаете, моя сестра хотела бы поскорее уложить ее в постель.

Наступило молчание, потом капитан спросил сдавленным голосом:

— Стелла может подойти к телефону?

— Мы всячески стараемся ее согреть, а телефон в холле.

Он медленно сказал:

— Стелла подвержена таким ознобам — говорят, это нервное. Она что… она перенесла какое-то потрясение?

— Нет.

— Вы в этом уверены? — Он был очень взволнован.

— Она говорит, что ничего необычного не было и у нас нет оснований считать, что это не так.

— Никаких оснований?

В его тоне послышалось горькое, почти презрительное недоверие, но я твердо ответил:

— Никаких, капитан Брук. И я рад возможности сказать вам об этом. Наша служанка распространяет сплетни, о которых вы, несомненно, слышали; мы полагаем, что им верить нельзя.

— Вы можете мне в этом поручиться?

— Я уже поручился.

— Вы сами не сталкивались с тем, о чем ходят слухи?

— Мы слышали слабые звуки неизвестного происхождения, видели мерцающий свет, испытывали приступы страха и отчаяния. Это все.

Капитан помолчал. Его мучили сомнения, правду ли я говорю. Но тут уж я ничего не мог поделать.