Тайна Вильгельма Шторица

Шестнадцатого числа днем я бродил один по улицам города. Мне пришла фантазия переправиться на правый берег Дуная. Я давно задумал эту экскурсию, но до сих пор мешали обстоятельства. Я взошел на мост, прошел через остров Свендор и вступил на сербский берег.

Прогулка моя затянулась дольше, чем я предполагал. Часы как раз били половину восьмого, когда я вернулся на мост, пообедав в трактире на сербском берегу. И сам не знаю, что это мне вдруг вздумалось: я прошел только первую половину моста и свернул с него на центральную аллею острова Свендор.

Едва успел я пройти несколько шагов, как мне встретился Штепарк. Он был один, сейчас же подошел ко мне и заговорил о том, что в эту минуту нас больше всего интересовало.

Походив вдвоем минут двадцать по острову, мы вышли на его северный конец. Стемнело, и в аллеях сгустился мрак. Все домики в парке закрылись, и крутом нас не было никого.

Надо было возвращаться в Рач. Мы только что собрались это сделать, как до наших ушей донесся разговор.

Я остановился сам и остановил Штепарка, схватив его за руку. Наклонившись к самому его уху, я тихо сказал:

— Слушайте!.. Это его голос!.. Я узнал!..

— Чей голос? Шторица?

— Да.

— Он нас не видит?

— Нет. Ночь уравнивает наши шансы. Мы теперь такие же невидимки, как и он.

Голоса продолжали доноситься до нас. Разговаривали двое.

— С кем это он? — пробормотал Штепарк.

— Вероятно, со своим лакеем, — сказал я.

Штепарк потащил меня за собой под деревья. Пригибаясь к земле, мы подошли совсем близко к беседующим, но они нас видеть не могли. Разумеется, и мы их не видели, но мы уже знали, что так и должно быть.

Собеседники прохаживались мимо нас, то удаляясь, то приближаясь. Мы слушали в волнении, стараясь даже не дышать.

— Туда можно будет въехать завтра же? — спросил Шториц.

— Завтра же, — отвечал его невидимый собеседник, по всей вероятности лакей Герман. — И никто не будет знать, кто мы такие.

— Ты давно возвратился в Рач?

— Сегодня утром.

— На чье же имя ты нанял этот дом?

— На выдуманную фамилию.

— И ты уверен, что нам можно будет жить открыто, что нас никто не знает в…

К нашей досаде, мы не расслышали название того города, где собирался жить Шториц, потому что беседующие в это время удалились от нас. Но мы теперь знали, что наш враг собирается принять в скором времени обычный вид. Очевидно, поддерживать себя постоянно в невидимом состоянии было для него почему-нибудь неудобно, а быть может, и вредно для здоровья.

Голоса снова приблизились к нам. Герман говорил, доканчивая ранее начатую фразу:

— …рачская полиция под этими именами нас ни за что не откроет.

Рачская полиция? Значит, они собираются жить в каком-нибудь венгерском городе?

Потом собеседники опять отошли от нас. Штепарк воспользовался этим и сказал мне:

— Какой город? И какие фамилии? Необходимо будет узнать.

Я не успел ответить. Беседующие опять приблизились и остановились совсем рядом.

— Неужели так необходима эта поездка в Шпремберг? — спрашивал Герман.

— Абсолютно необходима. Там мои деньги, и мне нужно будет их взять. Но ведь это я только здесь не могу показаться безнаказанно, а там ничего…

— Вы хотите непременно принять обычный вид?

— А как же иначе? Никто, я полагаю, денег не выдаст получателю, если не увидит его перед собой.

Как я предвидел, так и выходило. Шториц очутился в таком положении, когда быть невидимкой неудобно. Ему понадобились деньги, и вот он принужден отказаться от своей тайной силы.

Он продолжал:

— Хуже всего то, что я не знаю, как это сделать. Эти дураки разорили мою лабораторию, а у меня нет ни одного пузырька номер «два». Хороню, что они не добрались до тайника в саду. Но он завален обломками, и мне будет нужна твоя помощь, чтобы их разбросать.

— Я всегда к вашим услугам, — сказал Герман.

— Приходи туда послезавтра в десять часов. Нас все равно никто не увидит, а нам самим днем виднее.

— Почему вы не хотите завтра?

— Потому что завтра у меня другое дело. Я такую штуку затеял, что кое-кому от нее солоно придется.

Собеседники прошли дальше. Когда они опять вернулись, Шториц говорил:

— Нет, я не уеду из Рача до тех пор, пока не утолю своей ненависти к этой семье, покуда Мира и этот французишка…

Он не договорил: его душила злоба. Он стал рычать как зверь. В эту минуту он проходил мимо нас. Стоило только протянуть руку, чтобы его схватить. Но наше внимание привлекли слова Германа:

— В Раче все уже знают, что вы умеете делаться невидимкой, только не знают, каким способом.

— И никогда не узнают, — отвечал Шториц. — С Рачем я еще не покончил своих счетов. Они сожгли мой дом и думают, что сожгли и все мои тайны. Дураки! Нет, Рач не избегнет моей мести, я в нем не оставлю камня на камне…

Только он это сказал, как ветви деревьев в темноте быстро раздвинулись. Господин Штепарк бросился в сторону голосов и крикнул мне:

— Одного я держу, Видаль! Хватайте другого!

Его руки схватили вполне осязаемое, хотя и невидимое тело. Но его оттолкнули с такой силой, что он непременно упал бы, если бы я его не поддержал.