Тайна Воланда

На примере «Золотого теленка» можно проследить за посмертной

судьбой «фракций». Как и у Булгакова, аллегорическая машина — прежнее

тело адепта — гибнет (вместе с Паниковским!). Что же происходит с

«кучером»? «Колесо описало дугу и мягко легло у ног Козлевича». Очевидно, это приглашение к перевоплощению: как учат буддисты, душа вновь

возвращается на Колесо Сансары — в круг новых страданий. А что делает

водитель погибшей машины у Булгакова? «Грач … сел на колесо верхом и

улетел».

Когда тело погибает, душа вовлекается в новое рождение:

«Антилопа-гну» заново собирается Козлевичем. «Седок» же в обычном

человеке присутствует лишь потенциально, — пока тот остается пешкой в

чужой и непонятной ему игре. В эпилоге булгаковского романа Ивана

называют учеником, и ему снятся трое, идущие по лунной дороге: Иешуа, Пилат и «гигантский остроухий пес». Дух, душа и тело. А Пилату снится его

«седок»: «Мы теперь будем всегда вместе, — говорил ему во сне оборванный

философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с

золотым копьем. Раз один — то, значит, тут же и другой».

7. «ПЛОД ГАЛЛЮЦИНАЦИИ»

Мы не удивились, обнаружив в списке «дисковцев» Евгения Шварца. Его

Золушка едет в волшебной карете и становится «хозяйкой бала» — как

Маргарита. Перед этим она получает кучу труднейших поручений, самое

любопытное из которых — «познай самое себя»! Ее крестная, сошедшая с

вечернего неба и украшенная лунным полумесяцем (Луна и крест!), успокаивает Золушку словами, которые в фильм не попали: «А самое себя ты

познаешь на балу».

Миром правит тот, кто не забыл про тройственность своей природы и

укротил животную «фракцию», мешающую увидеть в себе божественного

«седока». Об этом говорят все подобные книги. Возьмем, к примеру, уэллсовского «Человека-невидимку»: действие романа начинается в

трактире «Кучер и кони»! А в эпилоге говорится о судьбе трех рукописных

книг — зашифрованных! — в которых «скрыта тайна невидимости и много

других поразительных тайн». Эти книги хранит полуграмотный трактирщик —

иначе говоря, содержатель гостиницы.

На «Человека-невидимку» Булгаков намекает в главе «Беспокойный

день»: став невидимым, начальник филиала как ни в чем ни бывало

продолжает работать с бумагами. И приказы он отдает соответствующие —

накладывает резолюции сухим пером. Намек дублируется: «Поражало

безмолвных посетителей филиала то, что хористы, рассеянные в разных

местах, пели очень складно, как будто весь хор стоял, не спуская глаз с

невидимого дирижера». Все понятно, не правда ли: хор символизирует

человечество, а невидимым дирижером был Коровьев — одно из воплощений

Воланда-"седока". Не надеясь на то, что мы заметим его жокейскую шапочку

(всадник!), автор называет Коровьева рыцарем, и это слово опять-таки

происходит ог немецкого «Ritter» — «всадник».

«Коня потерял!» — говорит Бегемот, когда Маргарита появляется у

Волапда. Она теряет физическое тело, чтобы уже в этом рождении стать

«золотым конем» — «перевозочным средством» самого Воланда. Не случайно

маг дарит Маргарите золотую подкову, а в конце романа она летит в

воландовой свите. А что находят в «Туманности Андромеды»? Золотого коня!

На эту ступень познания указано и в «Двенадцати стульях»: «Попал иод

лошадь гр. О.Бендер. Пострадавший отделался легким испугом». Страдания

тайного героя Ильфа и Петрова — его крестный путь. Великий комбинатор

умер в первом романе, воскрес во втором, получил свой миллион и оседлал

верблюда — став, в свою очередь, «средством передвижения» для еще более

высокого существа: «Мощная выя командора сгибалась под тяжестью

архиерейского напсрстного креста». Он — носитель невидимого Христа, по-гречески — «Христофор»: неспроста же три стула из двенадцати были

похищены в театре «Колумб»!

«И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита

не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что возможно, что это лунные цепочки и самый конь — только глыба мрака, и грива этого

коня — туча, а шпоры всадника — белые пятна звезд». Вместо «настоящего

обличья» описывается какой-то странный конь. Но это и есть тайная

сущность Воланда: он лишь очередное «перевозочное средство» — «конь»

невидимого Христа. Иностранец говорит, что «Иисус существовал» не так, как описано в Евангелиях, — не потому ли, что «седок» может одновременно

присутствовать во множестве тел?

«Кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на

земле?» — спрашивает Воланд своего ученика. «Сам человек и управляет!»

— отвечает «Иван-дурак». И получает первый урок: голова председателя

МАССОЛИТа покатилась по мостовой. «Не правильнее ли думать, что

управился с ним кто-то совсем другой?» Перед балом Воланд играет в

шахматы живыми фигурами, не сводя глаз с планеты, которая кажется

глобусом: «События мне нужно знать точно». Но это отнюдь не борьба сил

света и тьмы. Таинственный профессор пытается объяснить глупому Левию.

что зло не персонифицировано (Иван: «Нет никакого дьявола!»), а является

неизбежным следствием живой и осознающей себя материи, ее «тенью»: