Тайна Воланда

какие предпочитаете?» После слов «Наша марка» (м-арка!) появляется

портсигар, набитый этими папиросами — «громадных размеров, червонного

золота, и на крышке его сверкнул синим и белым огнем бриллиантовый

треугольник». Золотое, синее и белое — цвета Ковчега, а сияющий

треугольник — известный символ триединого Бога. Мимоза — цветы «дерева

ситтим» — появляются в момент первой встречи мастера и Маргариты: «Она

несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как

их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве».

Ковчег — это говорящий сундук, а председатель Акустической комиссии

в «Мастере…» носит имя Аркадий. Во время погони за иностранцем поэт

видит «громадный ларь, обитый железом» и слышит «гулкий мужской голос в

радиоаппарате», — этот голос будет сопровождать поэта на всем его пути. А

какую именно радиопередачу слышит Иван? Оперу «Евгений Онегин»!..

«Тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне», — этими словами заканчивается

глава «Погоня». О «Евгении Онегине» вспоминает и Коровьев — в том

эпизоде, где они с Бегемотом посещают писательский ресторан.

«Зачем Моисею понадобилось на гору лезть?» — спрашивает редактор в

набросках к первому варианту «Мастера…». Затем эта фраза исчезла —

вместе с парчовым одеянием священника, которую Маргарита видит в

комнате иностранца. Но в тексте остался иерусалимский храм, первосвященник Кайфа и Антониева башня, где хранилось его праздничное

одеяние, а в «нехорошей квартире» мы видим стол, «покрытый церковной

парчой». Мало того: в комнате Воланда Маргарита замечает святыню, стоявшую в храме рядом с Ковчегом — «канделябр с гнездами в виде

когтистых птичьих лап». Булгаков уточняет: «В этих семи золотых лапах

горели толстые восковые свечи».

В первых строчках «Мастера…» читатель узнает, что у Берлиоза было

«хорошо выбритое лицо». Потом «в воздухе запахло парикмахерской», и на

Патриарших появился «бритый иностранец». «Бритое и упитанное лицо»

пытается успокоить Ивана в ресторане, он встречается с доктором

Стравинским — «по-актерски обритым», а ночью к поэту приходит «бритый»

незнакомец". Затем мы видим Бенгальского — «человека с бритым лицом».

«Бритое лицо» отмечено у Пилата и Варенухи, Бегемот рассуждает о том, что

«бритый кот — это безобразие», мастер на следующий день после бала «был

выбрит впервые». Сюда можно прибавить десяток персонажей, про которых

сказано, что они небриты. От Булгакова не отстают и соавторы «Двенадцати

стульев»: в первом же абзаце они сообщают, что «жители города рождаются

лишь затем, чтобы побриться…». Затем мы видим парикмахерскую «Пьер и

Константин», Бендера, бреющего Воробьянинова и Воробьянинова, убивающего Бендера опасной бритвой. У Ефремова — «Лезвие бритвы»… При

виде бритвы в кожаном футляре следователь Парнова пускается в

рассуждения о проблемах брюнетов: «Не пройдет и часа, как снова синева

проступает». Как объяснить эту странную настойчивость? «Завет»

по-древнееврейски — «брит». Не случайно перед отлетом из Москвы бритый

Воланд оставляет «знамение завета», усиленное словом «арка»: «…Аркой

перекинувшись через всю Москву, стояла в небе разноцветная радуга…».

«Заведующий внешними станциями Великого Кольца Дар Ветер

продолжал следить за светом Спиральной Дороги. Ее гигантская дуга

горбилась в высоте…». Так впервые появляется один из героев «Туманности

Андромеды» — главный «связист» Земли. Через два десятка страниц дуга

появляется снова, но названа она другим словом: «На невысоком плато

поодаль высилась гигантская алюминиевая арка…». «Я люблю синий

цвет», — говорит Дар Ветер. Кроме того, он любит археолога Веду Конг, разыскивающую сокровища культуры. Но на главное сокровище «дисковец»

Ефремов только намекает: во время сеанса межзвездной связи Веда читает

лекцию об истории Земли, стоя на диске синего цвета. А в шестой главе, например, слово «синий» встречается двенадцать раз!

Веда-Дар. Если четвертую букву женского имени сделать первой и

соединить это имя с мужским, получится библейское имя Аведдар. Оно

принадлежит человеку, который три месяца хранил Ковчег в своем доме.

«Час Быка» является своеобразным продолжением «Туманности…».

Ефремов дал новому роману «тарабарское» название, почти не связанное с

сюжетом, но отсылающее к «китайскому» эпиграфу: «Земля рождена в час

Быка». Тот, кто не хочет обмануться, должен прочитать наставления Моисея:

«Пусть Аарон принесет в жертву быка во искупление грехов своих. И пусть

совершит жертвоприношение, зарезав быка, за себя и за дом свой. И пусть, откинув завесу, войдет в святилище и совершит воскурение в честь Господа, и пусть облако окутает крышку ковчега Завета, иначе он примет смерть». Это

таинство происходило во время ежегодного праздника Искупления.

(«…Кот подмахнул бумагу, откуда-то добыл печать, по всем правилам

подышал на нее, оттиснул на бумаге слово „уплочено“…»).

Начальница звездной экспедиции неспроста выбирает для себя

скафандр с двумя блестящими треугольничками на плечах: на плечах

первосвященника, входящего к Ковчегу, сияли два изумруда.

(То же самое мы видим на рисунке Сент-Экзюпери: на плечах