Тайна Воланда

«Жена начальника военной разведки». Этот маленький эпизод подтверждает, что Бартини был хорошо знаком с комиссаром 2-го ранга Яном Берзиным.

Известно также, что муж Мухиной — доктор Алексей Замков — был домашним

врачом Берзиных. В тридцать пятом году именно ему доверили проводить

медицинское освидетельствование всех нелегалов, отправляемых за границу

Разведупром. Сам Берзин весной и летом тридцать седьмого года несколько

раз посетил Париж, где руководил работой своих людей на Всемирной

выставке и переброской в Испанию советских военных.

Для строительства павильона и монтажа гигантской статуи в Париж

выезжала группа инженеров и рабочих. Возможно, конструктор был включен

в нее стараниями Берзина — под другой фамилией. Казневский писал (со

слов З.Б.Ценциппера), что летом 1937 года Бартини несколько недель

отсутствовал в Москве, из-за чего срывался график работ по доводке

самолета «Сталь-7». Время было тревожное, люди нервничали… А незадолго

до ареста на столе главного конструктора видели бюллетень Парижской

выставки.

Иофан построил для молодого барона виллу в окрестностях Рима —

явочную квартиру коммунистов. Но членство Бартини в итальянской

компартии — дело темное: «красный барон» не значился в списках ни под

одним известным нам именем — Бартини, Орос, Орожди и Формах, — и мы

вправе усомниться насчет конспиративной виллы под Римом. А вот у

булгаковского иностранца вилла была, — правда, во Франции. Коровьев

говорит управдому: «Если бы вы видели, какая у него вилла в Ницце! Да

будущим летом, как поедете за границу, нарочно заезжайте посмотреть —

ахнете!»

Эта загадочная фраза появилась в тридцать шестом году, — значит, управдом должен был посетить Францию летом тридцать седьмого. А в

последней главе романа «вилла» была подарена влюбленным — вместе с

советом мастеру «сидеть над ретортой».

23. МАСТЕР Ф.

«Сначала по ртутной глади проходит легкая зыбь. Затем на поверхности

возникает танцующий голубой блик и слышится шорох, напоминающий

шипение морской пены, сопровождающийся острым запахом гниющих

водорослей. Ртуть волнуется и бьется о стенки реторты, отбрасывая зеленые, синие и оранжевые тени. Затем субстанция начинает сильно бурлить, уподобляясь алой львиной гриве. Через час процесс заканчивается, —

золотая масса, редкая по красоте радужных переливов, застывает».

Так описывается классический опыт трансмутации — алхимическое

превращение ртути в золото. Вспомните «Территорию» Олега Куваева: вместе с золотом геологи открывают целую гору из киновари — ртутной

руды. В «Туманности Андромеды» находят золотого коня, но первый рассказ

Ефремова («Озеро Горных Духов», 1944) рассказывает про открытие

огромного месторождения ртути. То же самое мы видим у АТрина: золото — в

«Золотой цепи», а в «Бегущей по волнам» один горожанин разбогател, обнаружив на своем участке ртутное месторождение. И в толстовском

«Гиперболоиде инженера Гарина» из недр Земли полилось золото, растворенное в ртути. Но самым откровенным оказался «атоновец»

А.Полещук (1923-1979). В 1959 году он издал свою первую повесть —

«Великое Делание или Удивительные приключения доктора Меканикуса и его

собаки Альмы». Она заканчивается приездом в СССР потомка знаменитого

алхимика древности.

Если в 1923 году в Советской России появился человек, обладающий

поразительными знаниями и способностями, — значит, в каком-то другом

месте он должен был исчезнуть. Но историки европейской алхимии могут

назвать лишь два-три имени знатоков «Королевского Искусства», живших в

первой половине XX века. Плюс один псевдоним — «Мастер Фулканелли», —

принадлежавший единственному алхимику, получившему Философский

Камень. Псевдоним выбран не случайно: слово «вулкан» — один из

полдюжины алхимических символов, обозначающих процесс нагревания. В

1922 году этот Адепт жил в Париже, но затем бесследно исчез. А несколько

лет спустя были напечатаны две его книги — «Тайны готических соборов и

эзотерическая интерпретация герметических символов Великого Делания»

(1926) и «Философские приюты и герметический символизм в их

соотношении со Священным Искусством и эзотеризмом Великого Делания»

(1930). Эти труды достаточно известны и, по мнению людей сведущих, стоят

в одном ряду со знаменитыми трактатами Космополита, Филалета и Бернара

Тревизанского. Они изданы его учеником Эженом Канселье, — единственным

человеком, знавшим Адепта под этим именем. В предисловии к первому

изданию «Тайн готических соборов…» Канселье писал, что после 1922 года

Учитель «достиг вершины познания», а затем исчез. «Если бы я приобщился

к знаниям, которые дали этому Адепту возможность презреть суету нашего

мира, то, что касается меня лично, я бы поступил так же, как и он, несмотря

на горечь неизбежного расставания». И далее: «Действие этого

божественного огня целиком источает старого человека. Имя, семья, родина, все иллюзии, все заблуждения, все тщеславие — все обращается в прах. И из

этого пепла, как поэтический феникс, возрождается новая личность». Этот

абзац выделен курсивом. Можно догадаться, что Канселье говорит не о

возрасте, а о превращении «старого человека» в «новую личность». Кроме