Тайна замка Вержи

Она вытащила из-за пояса нож, который подобрала возле тела Арлетт и которым намеревалась убить викария. По лезвию скользнул блик, будто нож подмигнул ей. Хороший нож всегда жаждет крови…

А она? Чего хочет она?

Гастон воспитывал ее в благоговении перед графом и его семьей. Николь оказалась хорошей ученицей. Даже когда Элен столкнула ее со стены, девочка винила только себя. Если господин хочет тебя убить, значит, ты разгневал его! Ты виноват, не он!

Старший конюх мог бы гордиться: семена, посеянные им, дали обильные всходы.

Но прошедший день перекроил ее, точно портной, безжалостно распоровший старое платье и сшивший его заново. Покорность, воспитанная годами службы, растаяла бесследно. Но не потому, что девочка ощутила себя ровней графу и его дочерям, а потому, что она всей душой чувствовала родство с погибшей женщиной. Не дочь убитых Симона и Гвиневер появилась на свет в этот день, но дочь колдуньи Арлетт, ведьмы Черного леса.

«Я хочу, чтобы Гуго де Вержи умер. И Жан Лоран де Мортемар тоже».

Николь щелкнула лезвием и тяжело взглянула на Баргеста, лениво догрызавшего хлебную корку.

– Они больше не должны жить, – со странной уверенностью в голосе сказала она.

Пес оторвался от своего занятия и вопросительно взглянул на нее.

– Доедай. Нас ждет долгая дорога.

Николь сунула за пазуху черствый хлеб, отыскала среди вещей викария еще один нож и прицепила его на пояс. Она собиралась с отрешенным спокойствием, двигаясь немного медленнее, чем обычно. Руки сами выполняли привычные движения, будто и не она управляла собственным телом. Ноги перемещали ее по комнатам, глаза смотрели, уши слышали. А сердце исправно стучало, и не было в нем ничего: ни боли, ни ненависти, ни отчаяния, ни даже любви. Оно билось лишь затем, чтобы Николь оставалась жива и могла выполнить свое дело.

Если бы Венсан Бонне увидел девочку, он пришел бы в ужас. Ему приходилось сталкиваться с тем, что у людей, пораженных сильным горем, взгляд пустеет и обращается куда-то внутрь себя, и всегда это заканчивалось плохо, если не вмешивался хороший врачеватель. Среди его средств были такие, от которых несчастный оттаивал и начинал ощущать свою беду еще острее. Вот они-то и помогали, а вовсе не те, что притупляли чувства и мысли. Рана, омытая слезами, заживала быстрее, чем та, которую прятали в глубину души.

Но Венсан Бонне сидел в подземелье Вержи и сам помышлял о смерти. Он не мог ни остановить Николь, ни помочь ей.

Ворота внешней стены распахнулись в последний раз на закате. Солнце оплывало как кусок масла, оставленный на жаре, и когда оно почти истаяло, из замка вышли два человека в сутанах.

Перед мостом их ждала повозка, в которой святые отцы приехали из Божани. Спешно доставить их повелел Гуго де Вержи. Едва стало известно, что ведьма Черного леса мертва, люди пришли в смятение. Колдуньи боялись, но она казалась неотъемлемой частью жизни, как река или лес, и ее гибель повергла всех в трепет.

«Ждите беды!» – поползли первые шепотки. «Черный ручей вот-вот забьет из-под земли!» – предрекали люди. «Ведьму нельзя убить! Она вернется в другом облике и отомстит!» Женщины плакали и прятали детей на чердаках, старухи истово молились.

Чтобы остановить панику, Гуго де Вержи приказал доставить из Божани двух священников в помощь отцу Годфри. Втроем они освятили замок, едва успев до захода солнца.

Каждый из святых отцов выполнил то, зачем его призвали, но про себя все трое полагали, что смерть ведьмы случилась очень невовремя. Завтра двойные похороны, тела Элен и Алисы де Вержи наконец-то опустят в землю. Об упокоении их душ должны молиться подданные графа, а не о том, чтобы избежать гнева дьявольской силы.

Но подобные мысли священники благоразумно держали при себе.

Перед воротами толпился народ, подтянувшийся со всей округи, а то и из более дальних мест: странствующие монахи, нищие, калеки… Все они явились, чтобы принять участие в похоронной процессии. Чем больше людей проводит усопших, тем лучше, к тому же по традиции граф Вержи, лишившийся жены и дочери, должен будет раздать вдвое больше милостыни, чем обычно. Всю ночь в пекарнях замка будут подходить ароматные хлебы. А кому не достанется еды, тот получит монету. Главное – не зевать, тогда не останешься без добычи.

Стража не пускала никого из пришлых людей за ворота, но граф распорядился вынести дров для костров и соломы, чтобы обустроить лежанки. Странники возились, разбивались на кучки, готовясь провести эту ночь под стенами замка.

Оба священника на ходу перекрестили калеку, доковылявшего до них первым. Старший уже садился в повозку, как вдруг случилось неожиданное: черный как гадюка пес выскочил из кустов и вцепился в ногу отцу Годфри, провожавшему отъезжающих. Тот заверещал точно раненый заяц, подпрыгнул, и в зубах у дрянного пса остался кусок сутаны.

– Отродье дьявола! Изыди! – Второй священник взмахнул палкой и чудом не попал по укушенному. Пес с брезгливым видом выплюнул сутану и залаял, пятясь к кустам.