Тайна записной книжки Доры Маар. Дневник любовницы Пабло Пикассо

До сих пор не могу понять, почему эта записная книжка попала ко мне. Почему именно я? Почему именно она? Я обменялась несколькими письмами с одним из ее наследников, который не смог объяснить, как записная книжка появилась в Сарла и Бержераке. Он предположил, что один из покупателей торгов 1998 года просто опустошил доставшуюся ему сумку, не представляя, что записная книжка попадет в руки такого упертого человека, как я. Сколько раз я слышала: «Случайностей не бывает»? Но когда все развеяно на семи ветрах – все решает ветер… Да, случайностей не бывает, бывают только совпадения.

Когда по почте пришла эта записная книжка, я только что закончила работу над книгой, в которой рассказала о судьбе прадедушки, родившегося в Алжире и умершего в Освенциме. И одной из первых вещей, которые я узнала о ее владелице, было то, что в конце жизни она была антисемиткой и держала в библиотеке «Майн кампф»… Я могла бы от нее отмахнуться, как мы отмахиваемся от неприятного запаха. Но мы не можем отмахнуться ни от Доры Маар, ни от вопроса: как из антифашистов становятся антисемитами? Отчасти я нашла ответ в ее архиве; в очень длинном тексте, где речь идет о Боге, она писала: «[…] Художники часто зависят от еврейских торговцев, которые, в свою очередь, зависят от американских миллиардеров, в основном евреев, насколько мне известно, […] места для христианской живописи уже не осталось…» Она была банально одурманена этим коктейлем из разочарований, обид, горечи и извращенной веры. Что еще надеялась я найти, кроме этой обыкновенной ненависти?

Я часто задавалась вопросом, что бы она подумала о моих поисках, моих вопросах, моем упрямстве. В начале, как я представляю, ее бы забавляли сама находка и связанные с ней сюрреалистические загадки. Позднее я бы наверняка ее разозлила. «Я не хочу, чтобы обо мне писали, – говорила она. – Из этого получился бы просто набор сенсационных деталей. Писатели – в любом случае предатели» [187]. Да, от некоторых деталей, из тех, что нашла, я отказалась, поскольку это были просто сплетни. Но я не считаю, что я ее предала.

«И ты в конце концов ее полюбила?» – спросил меня T. Д. Да, в конце концов я полюбила, но не сумасшедшую старую женщину, которой манипулировал монах и которая всех ненавидела из-за переполнявших ее одиночества и горечи. Но мне полюбилась та, которой принадлежала эта записная книжка. Та, которая находила в себе силы творить, выходить в свет и уединяться. Та, которая упорно цепляясь за прошлое, требовательно искала себя и сдалась, только замкнувшись в одиночестве. Та, что занималась анализом с Лаканом и беседовала с дю Буше. Она тронула меня своими слабостями, впечатлила своей силой. Я поняла ее потребность в одиночестве. Но больше, чем быть любимой, она хотела, чтобы ею восхищались, уверенная, что со временем мы признаем ее творчество. И тогда, после того как мне понравились ее фотографии, мне также стали нравиться ее картины, ее чистые пейзажи, натюрморты, как темные, так и яркие, ее пуантилистические наброски и упорное стремление идти своим путем, не заботясь о том, что скажут критики.

Я даже ходила на ее могилу, чтобы сосредоточиться. Я думала об этом неделями, не зная, что рассчитываю там найти. Напротив ее имени, выбитом в граните, я обнаружила две вещицы, несомненно, оставленные поклонницами: маленького, странно обезглавленного Будду, и медальон с изображением Нефертити. И вновь стала ломать себе голову: при чем тут обезглавленный мудрец, при чем жена фараона? Но в итоге я поняла, что пришла не за этим: мне нужно было только поблагодарить ее за это путешествие в ее мир, с записной книжкой в качестве багажа.

Благодарности

Я хотела бы посвятить эту книгу памяти Джона Ричардсона, биографа и друга Пикассо, который ушел раньше, чем я смогла поблагодарить его за столь добрый прием и ценные советы.

Благодаря Марселю Флейсу я смогла подтвердить подлинность этой записной книжки. Но моя книга обязана ему гораздо большим.

Я также благодарю Клода Пикассо, Сильви Вотье и Анни Майи за доверие, а также Жана Луи Клэра и Антуана Делабра.

Благодарю Этьена Перье, последнего выжившего из тех, чьи адреса значатся в записной книжке.

Благодарю мою помощницу из Арля Анну Карпантье.

Моя всемерная признательность Гвен Штраус из дома в Менербе, режиссеру Фабрису Мазу и галеристу Лоре Пешёр.

Благодарю мою подругу Жаклин Ожандр, которая провела меня по извилистым дорожкам психиатрии, и Сержа Ласкара, графолога.

За свидетельства, прямые и косвенные, моя благодарность Об Бретон, Энтони Пенроузу, Жерому де Сталь, Клоду Сарроту, Мадлен Риффо, Арманде Понж, Мишелю Шавансу, Полю дю Буше, Виолен Меню Брантом, Жану Бендеру, Этьен и Жану Лейрисам, Жан-Мари Маньяну, Сержу Брамли, Мартине Монто, Ричарду Оверстриту, Жерому Пеньо, Жанне Перье, Даниэлю Вольфромму, доктору Лезиньяну.