Тайна завещанного камня

 И вот теперь приходится ехать в Кожухово. Некстати вспомнились раскрытые графинькой зеркала, оставленные как есть, без накидок. Прохор не удосужился занавесить их снова, а лишь запер входную дверь да отнёс Агафье связку ключей, сообщив, что вряд ли обернётся к девяти дням и выдав денег, чтобы та обустроила поминальное застолье. Теперь эта выдумка оказалось очень удобной. Когда Прохор остановил бричку у хатки вдовы и попросил кого-то из малышни кликнуть мать, та выглянула и безо всяких вопросов передала ключи. За прошедшие дни Агафья отчего-то сильно похудела, глаза ввалились и смотрели на Прохора тревожно и выжидающе. Но та молчала. Лишь дождавшись, когда он заберётся в экипаж, внезапно заговорила вслед:

– Барыня третьего дня приезжали. Очень серчали, что не застали тебя.

 Услыхав новость, Прохор чуть дрогнул спиной, но не ответил, а лишь благодарственно кивнул вдове, взял поводья и тронул с места лошадей, направив их к дому Чёрного.

 Двор встретил звенящей тишиной. Где-то вдалеке горлопанили петухи и блеяли козы, но голоса едва пробивались за ограду – казалось, та окружает дом не только по земле, но и по небу, да ещё и выполнена в две стенки, между которыми плещется вода. Подумав, что надо бы испросить у соседей собаку, Прохор отвёл лошадей в конюшню, с Митриной помощью разнуздал, задал овса и воды, растопил баню и только после этого решился подняться в дом. Митря приплясывал от нетерпения, желая скорее оказаться внутри, и попытался протиснуться вперёд, но Прохор уверенной рукой отодвинул сына назад. Дверь скрипнула и послушно распахнулась, впуская свет в сумрачную полутёмную переднюю. Шагнув внутрь, он подошёл к окну, занавешенному плотными шторами, и уже собирался отдёрнуть их, но за спиной прозвучал знакомый дребезжащий голос:

– Ну что, явился-таки, Иудин сын?

6

Прохор застыл, чувствуя, как от нахлынувшего ужаса, каменеют мышцы, а сжимающаяся ткань рука против воли тянет занавесь вниз, обрывая вместе с карнизом. Зажмурившись от яркого света, он тряхнул головой и медленно, с внутренним трепетом, повернулся к зеркалу, из которого за ним наблюдал костлявый искорёженный старик. Рунная вязь на раме неярко светилась, и Прохор осмотрелся в поисках сброшенной накидки, но не нашёл её. Чёрный наблюдал за ним, растягивая щербатый безгубый рот в саркастичной ухмылке. Митря, возбуждённо сопящий рядом, не выдержал, дёрнул Прохора за рукав, и спросил:

– Тять, а это кто?

 Прохор вздрогнул, переключаясь на сына. Встретившись с горящими любопытством глазами, устыдился собственного страха и ответил, пытаясь придать тону насмешливую лёгкость.

– А это, сынок, колдун. Барин мой почивший, Денис Даниилович Чёрный.

– Колдун?

 Митря шагнул ближе, намереваясь подойти к зеркалу, но Прохор торопливо схватил его за плечо и снова задвинул за спину. Чёрный презрительно скривился и выплюнул:

– Как был деревенщиной, так и остался. Клятву нарушил, за зеркалами не уследил… Мало что виноват в моём жалком посмертье, так ещё и глумиться надумал?

 Замолкнув, мертвец качнулся навстречу, будто рассчитывая преодолеть разделяющую их грань. Прохор шарахнулся назад и едва не сбил с ног Митрю. Увернувшись, тот взмахнул рукой и запустил в колдуна невесть откуда взявшимся камнем. Зеркало осыпалось с нежным звоном, но голос Чёрного продолжал звучать, теперь из коридора:

– Не сдержишь клятвы – прокляну! Ни днём, ни ночью житья не дам!

 Митря подхватил с пола брошенный булыжник и метнулся в дом, следуя на вопли колдуна. Прохор, очумевший от происходящего и оттого неповоротливый, двинулся за сыном, но не успел – тот разбил и второе зеркало. Всё же, схватил за худенькие плечи, когда он наклонился за снарядом, и вяло возмутился:

– Ты что творишь, охламон! Нельзя бить зеркала! Дурная примета!

– Ништо! – хладнокровно отвечал Митря. – Я слыхал, что Лукерья шептала, когда барыня расколотила зеркало. Их пронесло – и нас пронесёт.

 И, вывернувшись из захвата, бросился в гостиную, из которой доносились угрожающие крики:

– Надеешься избавиться от меня? Не выйдет! От совести не избавишься, Проша! Загрызу я тебя, замучаю! Ты сам не оставил мне иного пути! Не выполнил клятвы, не могу я уйти, так и буду повсюду следовать за тобой до конца твоих дней!

 Зеркала, по всему видать, освобождённые от защитных накидок барыней, осыпались одно за другим, под ударами сорвавшегося с цепи Митри, а Прохор ходил следом, будто деревянный, едва передвигая ноги и никуда не поспевая вовремя. Лишь в горницу покойного барина зашёл первым, да и то потому, что махнул рукой на бесчинства, творимые сыном. Колдун обнаружился и тут, выглядывающий из зеркального трюмо, злорадный и насмешливый. Желая очиститься и высказать накопившиеся притязания, Прохор заговорил, остановившись в двух шагах:

– Так значит, барин, клятву я нарушил? А за себя что же молчишь? Какие фокусы ты проворачивал, прикрываясь моим именем? Отчего все бумаги на меня оформил? Отчего вольную выдал только теперь, а не год тому как?