Тайна «Железной дамы»

Вдруг что-то вдали загудело, пол и стены содрогнулись, отдавая облака пыли. Иноземцев обмер, сердце зашлось барабанным боем. Что это, господи боже? Подземный толчок, обвалилось что-то или взрыв? Иван Несторович бросился назад, в лицо пахнуло мощным порывом, облако пыли застило глаза, стало нечем дышать. Иноземцев невольно раскашлялся, не осознавая своих действий, уже повернул обратно. Бежал, не разбирая дороги, долго. Облако за спиной стало оседать, гул утих. Где он теперь? В голову стали заползать чудовищные мысли, по-прежнему не хватало воздуха. Иноземцев делал жадные вдохи, забивая тем самым глотку пылью. И ждал, что последует вторая волна землетрясения.

Надо выбираться отсюда подобру-поздорову – вернуться и попробовать посчитать заново. Лампа в руках еще теплилась слабым огнем. Иноземцев осветил пол, но, к ужасу, и собственных следов не обнаружил.

Заблудился! Черт возьми, неужели заблудился?

В отчаянии закружил Иноземцев юлой, завертелся, вытягивая в разные стороны руку с импровизированным фонарем-лампой и ища повсюду на полу следы присутствия человека. Стал кидаться от стены к стене, припадая жадно к сырому камню. Потом понял, что без толку.

Как теперь быть?

Опустил лампу к ногам, уселся прямо на пол. Дышалось по-прежнему трудно, руки дрожали, сверху давили недружелюбной тяжестью стены с налетом времени. Да еще этот гул вдали. Никак Иноземцев сообразить не мог – и вправду гудело или ему мерещилось со страху? А если подземелье и вправду обсыпаться начинает? А если обвалы эти частое явление? Так ведь засыплет – и не найдут! Надо выбираться, надо искать выход, который на рынке быть должен… Свой след разыскивать бесполезно, да и Ульянушкин тоже. А этих коридорчиков здесь – тьма-тьмущая.

Итак, что имеется в наличии?

Во-первых, воздуховоды. Наверняка они есть и непременно ведут наружу: на улицы и дворы, может, к площади. Если повезет, то ширина позволит воспользоваться как лазом. Не может же быть так, что такие огромные пространства под землей имели лишь один-единственный вход – в его лаборатории. Нет, скорее всего, пространство сие – бывшие каменоломни, явление в древних городах нередкое. Когда для строительств требовался материал, его доставали прямо из-под земли, оставляя за собой беспорядочную сеть туннелей с множеством входов и выходов. Иноземцев достал свой карманный хронометр – половина четвертого утра. Через час-другой рассветет, все отверстия заполнятся светом.

Во-вторых, судя по тому, что минуло уже два с лишним часа, а воздух стал невыносимо сырым, это значит, подвал уходил к реке, а значит, Иноземцев лишь немного сбился с курса и сейчас находится неподалеку от Сены.

Ободряющие умозаключения эти вернули доктору самообладание. В конце концов, он всего лишь в двух-трех метрах под землей и в часе ходьбы от улицы Медников. Совсем близко над головой теплится жизнь, простирается небо.

Иван Несторович проверил наличие спичек в кармане, поглядел, сколько керосина осталось, потушил лампу и улегся спать. Утро вечера мудренее. Рассветет, и выход будет найден.

Закрыл глаза и тотчас уснул – шумный вечер в доме Лессепсов сильно вымотал его, а тут еще подземные обвалы. И пришла же эта глупая фантазия доктору – в подвал на ночь глядя спускаться! Шел бы наверх чашки Петри разбирать. Нет, вот надо непременно проверить, добротные ли Ульянка грабли для него расставила, крепкие ли у тех граблей черенки, не соскучился ли по ним лоб.

Иноземцев научился отдыхать и восстанавливать силы быстрым и крепким сном. Хотя нет, не научился, просто так само выходило. Обычно когда среди ночи во время усиленной работы он понимал, что просто-напросто перестает соображать, то склонял голову на тетрадь и спал то тех пор, пока сознание не начинало наполняться сновидениями. Как только под закрытыми глазами всплывали картинки, Иноземцев вскакивал, не позволяя на те картинки заглядываться. Сон длился чуть более часа, а то и меньше, но, проснувшись, он чувствовал себя хорошо отдохнувшим и бодро приступал к работе. Иноземцев стал развивать эту удивительную способность, возникшую после чудовищных катаплексических приступов и галлюцинаций, которые он испытывал благодаря Ульянушкинам шуткам и тому, разумеется, что бездумно пил раствор луноверина, полагая, что это простой морозник. И выработал условный рефлекс на сновидения. Получалось, что мозгу совсем немного нужно времени, чтобы полностью восстановить свою функцию, и для этого совсем необязательно мучить себя снами.

Так и сейчас, едва он ощутил чье-то прикосновение, дыхание у уха, едва пеленой застили взор обои комнаты на Введенке, вздрогнул, поднялся. Вокруг все еще было темно. Иван Несторович потер веки, пригляделся в надежде увидеть хоть слабые намеки пробивающегося сквозь спасительные щели света. Но, увы. Может, еще не рассвело?

Достал часы, зажег спичку.

Так и есть, проспал с полчаса.