Тайна «Железной дамы»

Но тут случилось нечто совершенно неожиданное. Едва мы проникли в лаз, я наткнулась на чьи-то руки и тотчас потеряла сознание, получив удар в висок. Вот, – указала девушка на голову, – насилу пудрой удалось скрыть. Так ведь еще и шрам останется, негодяи! Когда пришла в себя, едва смогла вспомнить, где я и что произошло. С трудом обнаружила дыру в стене, перебралась обратно в погребок, сверху доносились крики и шум воды, все кругом было мокрое и в дыму. Звала Ромэна, он не отвечал. Проходя под лестницей, наткнулась на обуглившееся тело, заваленное рухнувшими ступенями. С минуту стояла и смотрела на него, пока не различила в свете горящих потолочных балок частички его сюртука. Опустилась рядом на колени, не помня себя от ужаса, начала разгребать доски, некоторые еще тлели, кое-где то там то сям плясали последние язычки пламени – видимо, пожарные успели затушить часть огня через выбитые взрывом окна. Под правым боком тела я обнаружила часы Ромэна, у подбородка, там, где должен был галстук, блестел топаз с иголки, глубоко врезавшись в почерневшую кожу, на шее – образок, который он носил с детства. Лица было не разобрать, волосы спалены. Я стала вспоминать, успел ли Ромэн добраться до подвала, но там было темно, я помнила, что слышала его сопение за спиной… и все… потом удар… По замыслу, мы должны были переодеть труп в одежду Ромэна и подбросить после взрыва в огонь. О, как бы я хотела, чтобы до того, как получила по голове, так и вышло, но я совершенно ничего не могла вспомнить. Вместо того чтобы бежать и спасать себя, я с отчаянными криками стала обнимать обгоревший труп. Так меня и нашли полиция и пожарные.

Иноземцев, слушая, оперся на подоконник и скрестил руки. Делин вышагивать перестал.

– Поделом вам, Ульяна Владимировна, – буркнул он после продолжительного молчания. – И вот спрашивается, зачем было связываться с проклятым Леже? Чего бы этим смогли добиться?

– Под пытками Леже дал бы показания против барона Рейнаха, выдав его с потрохами.

– Не думаю, что барон этот ваш самолично на встречу с Леже ходил, – со вздохом проронил Иноземцев. – Доверенное лицо отправил. Так что вы только зря беднягу Бюше измучили.

– Да никого мы не мучили, – вспылила девушка. – Он сам умер. Так я еще пыталась ему рану перетянуть. Думаете, у меня совсем сердца нет? Я была с вами честна. А могла бы вообще ничего не рассказывать.

Иноземцев покачал головой и вздохнул, мол, горбатого могила исправит, и впал в раздумья.

– Показания Леже давал совсем иные, – проронил он. – Говорил, что Ромэн сам его нашел, вынуждал познакомить с профессором из Сен-Дени, умолял показать, как тот собирает бомбу.

– Фу, как неприятно слушать подобную ложь из ваших уст, Иван Несторович, – скривилась Ульяна. – Перестаньте немедленно повторять его гнусные слова. Ромэн был предан вам, а о бомбах в последнее время и вовсе не помышлял. И даже если этот мерзавец Леже ничего не скажет, я найду способ заставить барона развязать язык.

– Сначала нужно увериться наверняка, он ли в этом повинен… – начал было Иноземцев.

– Он! Мне лучше знать.

– Что скажете, Кирилл Маркович? – вздохнул Иноземцев, пораженный рассказом девушки. Доктора раздирали сомнения: верить ли ей, али вновь сказку рассказывает? Но отчаяние в тюрьме она довольно натурально разыграла, и радость при встрече, и глазками хлопает, как дитя нашкодившее. Сам черт не разберет!

– Ничего не скажу, – насупился Делин. – Сама себя баба бьет за то, что не так жнет.

– Так ведь вы среди нас единственный аналитик, с богатым криминальным опытом, обладатель блестящего ума, – ввернула Ульяна, сверкнув чарующей улыбкой.

– Помилуй бог, какой, к чертовой бабушке, опыт богатый? Похищение дойной коровы – это самое большое преступление, какое в нашем уезде случалось, а тут игрища идут на международной арене политического характера. Нет уж, увольте. Самое большое, что я для вас могу сделать, Ульяна Владимировна, доставить в Петербург.

– Не надо в Петербург, Кирилл Маркович! Ромэна спасать нужно, а вы – Петербург, Петербург.

Ульяна сначала нахмурилась, потом вздохнула и поднялась.

– Ну все, – проронила она, стряхивая собачью шерсть с колен, – засиделась я у вас. Раз уж нечем помочь, так я и сама справлюсь. Главное, – она подошла к Иноземцеву и погладила рядок пуговиц на его жилете, – что вы теперь знаете, как все было. Я вам по гроб жизни спасением обязана.

– А отчего ж молнии глазами швыряли там, в зале суда? – не выдержал Иван Несторович. – Словно я вам в чем-то помешал, когда открыл правду, что тело истопника сгорело вместо Ромэна.

– Так ведь… нельзя было мне из тюрьмы выходить. Там я была в безопасности, а теперь негодяй этот, барон, охоту на меня откроет. Я ведь даже в своей комнате побоялась одна остаться, все стараюсь от месье Гюстава не отходить. Но не вечно же мне хвостом возле него виться. А ночью одной так страшно!

– Поэтому вы в мужском костюме по ночному Парижу и разгуливаете, – из другого угла комнаты отозвался Делин.