Тайна Желтой комнаты. Духи Дамы в черном

Вслед за Рультабийлем я поднялся по просторной парадной лестнице на площадку второго этажа. На этой площадке сходились коридоры правого и левого крыла, шедшие вдоль всего фасада замка; их окна выходили на север. Из коридора был вход в комнаты, окна которых выходили на юг. Профессор Стейнджерсон жил в левом крыле замка, мадемуазель Стейнджерсон – в правом. Мы свернули в коридор правого крыла. Толстая ковровая дорожка, тянувшаяся по зеркально натертому паркету, заглушала шаги. Рультабийль шепнул, чтобы я шел поосторожнее, – мы проходили мимо спальни мадемуазель Стейнджерсон. Он объяснил, что она занимает спальню, прихожую, небольшую ванную, будуар и гостиную. Само собой разумеется, все эти комнаты сообщались между собою, а двери в коридор были лишь в гостиной и прихожей. Коридор продолжался до самого конца здания и заканчивался высоким окном (окно 2 на плане) и дальше поворачивал под прямым углом вместе с правым крылом замка.

Для пущей ясности рассказа отрезок коридора от лестницы до западного окна я стану в дальнейшем называть «главным коридором», а его отрезок за поворотом – «боковым коридором». Комната Рультабийля находилась сразу за поворотом, за нею располагалась комната Фредерика Ларсана. Двери этих комнат выходили в боковой коридор, двери же комнат, занимаемых мадемуазель Стейнджерсон, – в главный (см. план).

Рультабийль толкнул дверь своей комнаты, пропустил меня и заперся на задвижку. Не успел я оглядеться, как он удивленно вскрикнул: на небольшом круглом столике лежало пенсне.

– Что это? – изумился он. – Откуда у меня на столе это пенсне?

По вполне понятным причинам ответить ему я не смог.

– Разве что… – продолжал он, – разве что именно его я и ищу. Тогда оно принадлежит человеку дальнозоркому.

Он буквально набросился на пенсне, принялся поглаживать выпуклые стекла, глядя на меня безумными глазами и повторяя:

– Вот оно как! Вот оно как!

Я на секунду забеспокоился, не сошел ли он с ума, но он встал, положил руку мне на плечо, глуповато ухмыльнулся и проговорил:

– Увидев это пенсне, я чуть было не рехнулся. Видите ли, с логической точки зрения это возможно, но с человеческой – нет, если только…

В дверь тихонько постучали. Рультабийль отворил, и в комнату проскользнула женщина. Я узнал в ней привратницу, которую видел, когда ее вели на допрос в павильон, и удивился, так как думал, что она все еще под замкóм. Тихим голосом она проговорила:

– В щели паркета.

Рультабийль поблагодарил, и женщина ушла. Аккуратно прикрыв за нею дверь, он повернулся ко мне и угрюмо начал:

– Если это возможно с логической точки зрения, то почему же невозможно с человеческой? А если так, то это потрясающе!

Я прервал монолог Рультабийля:

– Стало быть, привратник с женой уже на свободе?

– Да, – ответил он, – я заставил их выпустить. Мне нужны верные люди. Эта женщина мне очень предана, а привратник готов пойти ради меня на смерть. А поскольку пенсне это – от дальнозоркости, мне нужны преданные люди, готовые ради меня на все!

– Да вы шутите, друг мой! Когда же нужно будет идти ради вас на смерть? – поинтересовался я.

– Сегодня вечером! Да будет вам известно, дорогой мой, что сегодня вечером я жду убийцу.

– Вот так так! Ждете убийцу! Сегодня вечером должен прийти убийца… Выходит, вы его знаете?

– Теперь, пожалуй, буду знать. Было бы глупо утверждать категорически, что я его знаю, потому что мои логические рассуждения относительно него дают такой жуткий, такой страшный результат, что мне остается лишь надеяться – быть может, я все-таки ошибаюсь. Ах, как я на это надеюсь!

– Но как же так? Почему, не зная, кто убийца, вы пять минут назад заявили, что ждете его этим вечером?

– Потому что знаю: он должен прийти.

Рультабийль неторопливо набил трубку и так же неторопливо ее раскурил. Это предвещало увлекательный рассказ. В этот миг кто-то прошел по коридору мимо нашей двери. Рультабийль прислушался. Шаги удалились.

– Фредерик Ларсан у себя? – спросил я, указывая на стену.

– Нет, его нету, – отозвался мой приятель. – Сегодня утром он собирался в Париж – все еще идет по следу Дарзака. Господин Дарзак сегодня утром тоже отправился в Париж. Все это кончится весьма печально. Я предполагаю, что Робера Дарзака на этой неделе арестуют. Хуже всего, что все объединилось против него: события, вещи, люди. Не проходит и часа, чтобы против этого несчастного не появилось бы какой-нибудь новой улики. Следователь растерян и ничего не видит. Впрочем, его слепота мне понятна. Так и должно быть, если только…

– Но Фредерик Ларсан далеко не новичок.

– Я думал, – с несколько презрительной гримасой проговорил Рультабийль, – что Фред гораздо умнее. Разумеется, человек он известный. Я даже восхищался им, пока не узнал его метода, который просто жалок. Высокую репутацию он заслужил только благодаря своей ловкости, но ему не хватает умения рассуждать, да и логика у него хромает.

Я не мог сдержать улыбки, слушая, как этот восемнадцатилетний юнец выставляет мальчишкой пятидесятилетнего человека, доказавшего, что он самый искусный сыщик в Европе.