Тайна жертвенных ягнят

Раздались крики находившихся неподалеку женщин, возгласы мужчин, требовавших остановить драку. Но, однако, в нее никто не лез, за исключением майора. Он вклинился, словно рефери между сошедшимися в клинче на ринге боксерами, упер обоим в грудь свои ладони и стал раздвигать сцепившихся противников. Досталось и майору – впавший в истерическое состояние Замшелов уже ничего не соображал, он-то и двинул локтем в лицо Бурмистрова.

Я не вмешивался, полицейский и без меня справится. И действительно, взяв в локтевой захват шею бородатого, он подвел под его тощее седалище свое бедро и резко дернул назад. Валерий, перелетев через бедро Бурмистрова, неуклюже упал на пол. Но сдаваться он не собирался, попытался вновь вскочить и броситься с кулаками на майора. Тот сильным ударом снова сшиб приподнявшегося было Замшелова, перевернул его на живот и, упершись ему коленом в спину, бросил «селадону»:

– Давай вяжи его!

Тот вытащил из брюк ремень и опустился рядом с Бурмистровым и Замшеловым на колени. Валера не контролировал себя – неистово сопротивлялся, но тут, как обычно, пришла запоздавшая помощь в виде нескольких мужиков, которые, видя, что жертва теперь не очень-то и опасна, придавили ее к полу, дав возможность майору быстро и профессионально связать руки Замшелова за спиной. В числе помогавших были и появившиеся откуда-то Адам и портье Мехмет. По-видимому, турки сбежались на поднятый на пятом этаже шум.

– Все, успокойся! Успокойся!.. – несколько раз повторил Бурмистров, охлаждая пыл все еще дергавшегося и рычавшего Замшелова.

– Я не виноват! Отпустите меня! – орал тот в ответ.

Майор, прижимая рукой физиономию Валерия к полу, проговорил:

– Вот приедет сейчас турецкая полиция, она и разберется! Хорошо?!

И в этот момент я увидел идущую по коридору от лифта Алину. По мере того как девушка приближалась, она замедляла шаг, поняв, что произошло нечто страшное, и это страшное касалось непосредственно ее. Лицо девушки покрылось мертвенной бледностью, а потом вдруг к нему прилила кровь. Дойдя до скопления людей, она рванула через них к двери в свой номер. Я метнулся к ней навстречу, поймал в объятия так, чтобы она не могла вырваться из моих рук.

– Пусти! – выкрикнула Алина, все же пытаясь выскользнуть, но напрасно.

– Тебе туда нельзя, девочка! – проговорил я таким траурным тоном, что Алина поняла: свершилось самое худшее. И тем не менее ей не хотелось верить в произошедшую трагедию.

– Но почему?!! Почему, Игорь?! – Она подняла ко мне лицо и посмотрела полными мольбы глазами, будто ожидая, что я успокою ее, скажу, что все в порядке, но, разумеется, я ничего подобного сказать не мог и отвел глаза. Тело девушки содрогнулось от подступающих рыданий. В горле у нее, видимо, пересохло, она с трудом сглотнула и, все так же умоляюще глядя на меня, спросила: – Ее убили, да?

Что я мог ответить Алине? Что ее тетушка жива? Нет, рубить, так уж сплеча, чего тянуть, раз все равно Надежду не воскресишь. Я с печальным видом посмотрел на девушку и подтвердил:

– Да, Нади больше нет.

– О-о нет!! – забилась в моих руках Алина, вновь пытаясь вырваться.

Все так же крепко держа в объятиях, я приподнял ее и понес по коридору в другой его конец. Стоявшие в коридоре люди расступались, отводя взгляд, или пряча лицо, или отворачивая голову. Когда у человека горе, мы почему-то все испытываем вину, неловкость за то, что горе случилось именно у него, а чего уж греха таить, – слава богу, не у нас. Так я и нес безвольно повисшую, утратившую волю к сопротивлению Алину в своих руках через весь коридор к моему номеру.

– Господи, за что? Ну почему? – наконец-то Алина разрыдалась, и ее милое, с чуть приподнятым кончиком носа лицо вмиг стало некрасивым, даже будто состарившимся, из глаз хлынули слезы. – Что мы все этому убийце сделали?! – уже в голос завыла она.

Я ногой захлопнул дверь, поднял ее на руки, будто жених невесту, внес в комнату и положил на кровать. Подозревать в чем-то человека в таком состоянии, в каком находилась Алина, бесчеловечно и подло, и все же я спросил:

– Где ты была после того, как ушла от меня?

Девушка, закрыв лицо руками и продолжая рыдать, ответила:

– Я очень хотела пить, спустилась в лифте вниз на первый этаж и выпила в баре стакан сока. – Алина, очевидно, не понимала, зачем я задаю ей такие вопросы, и слава богу. – Если б я сразу пошла в свой номер, возможно, Надежду и не убили бы, – с трудом проговорила она сквозь плач.

Разумеется, дальше о чем-либо спрашивать Алину я не стал. Помочь ее горю невозможно, я мог только успокоить девушку и, склонившись к ней, стал гладить рукой по ее волосам и говорить ласковые слова:

– Ну, милая, пожалуйста, прошу тебя, успокойся.