Тайна жёлтых нарциссов

Я спросила у него, знает ли обо всем этом мать, а он сказал, что знает. И только потом я узнала, что это было ложью, он просто играл на моей любви к матери, чтобы добиться своего.

Я стыла от ужаса при мысли, что моя бедная мать будет замешана в этот ужасный кошмар. Поэтому когда он потребовал, чтобы я под его диктовку написала признание в своей вине, я сделала это сразу... И даже дала уговорить, себя первым же поездом покинуть Англию и уехать во Францию, чтобы оставаться там до тех пор, пока все не успокоится. Ну вот, мистер Тарлинг, теперь я рассказала вам все, что знала.

— Но почему ты сегодня вечером приехала в Гертфорд?

Она улыбнулась.

— Я решила получить обратно свое признание в вине. Я знала, что Мильбург хранил эту бумагу в сейфе. Мильбург позвонил мне в гостиницу и научил, как уйти от слежки, потом мы встретились, и он сказал мне... сказал, что...

Она смолкла, и краска залила ее лицо.

— Он сказал тебе, что сыщик Тарлинг тебя любит, — спокойно договорил сыщик за девушку.

Она кивнула.

— Он пригрозил мне, что ему от этого только польза, что он, например, может показать мое признание тебе...

— Теперь кое-что объясняется, — Тарлинг облегченно вздохнул. — Слава Богу, завтра я арестую убийцу Торнто-ра Лайна!

— Нет, прошу тебя, не делай этого, — просила она, положив руку ему на плечо и печально глядя на него. — Ты ошибаешься... Мистер Мильбург этого не делал, он не такой злодей...

— Но кто же послал телеграмму твоей матери о том, что ты не можешь приехать?

— Мильбург.

— Он, значит, отправил обе телеграммы? Ты помнишь?

— Да, две. Но кому вторая — не знаю...

— Мы-то это разузнали. Кстати, оба формуляра были заполнены одним и тем же почерком.

— Да, но...

— Милая Одетта, больше тебе не о чем беспокоиться.

И хотя в ближайшее время предстоит проделать еще очень много тяжелого, но ты должна бодро глядеть в будущее, и не только ради себя и своей матери, но и ради меня.

Несмотря на всю тяжесть своего положения, она улыбнулась ему и обратила к нему взор, полный любви. Но слова говорили другое:

— Джек, ты слишком самоуверен...

— Что ты имеешь в виду?

— Ты уверен, — она покраснела до корней волос, — что я люблю тебя и выйду за тебя замуж?

— Да, именно в этом я и уверен, — медленно проговорил Тарлинг. — Может, с моей стороны это лишь тщеславие, но я уверен в этом. Не знаю, как объяснить... Неужели я ошибаюсь?

— Нет, ты не ошибаешься... Не ошибаешься, Джек.— Она вторично назвала его по имени.

— Но сейчас, Одетта, я должен доставить тебя к твоей матери.

Дорога показалась ему слишком короткой, хотя они и шли очень медленно. Счастье переполняло его и казалось прекрасным сном.

У ворот парка Одетта достала ключ, отперла замок, и они вошли. \

Твоя мать знает, что ты в Гертфорде? — вдруг спросил он.

— Да, я была у нее перед тем, как пойти за тобой.

— Она знает?..

У него не хватило смелости закончить фразу.

— О Мильбурге? Нет, не знает, — сказала Одетта. — Если бы она узнала, то сердце ее не выдержало бы страшной правды. Она очень любит Мильбурга. Она любит его так сильно, что слепо верит всем его объяснениям насчет таинственности его приходов и уходов. Ее сердце не терзается никакими подозрениями.

Они подошли к тому месту, где Тарлинг поднял портфель. Дом стоял, погруженный в темноту, нигде не пробивалось ни лучика света.

— Давай пройдем через дверь под колоннадой. Здесь всегда проходит господин Мильбург. У тебя есть фонарик, Джек?

Он посветил ей, чтобы она могла найти замочную скважину. Но когда девушка собралась отпереть дверь, дверь сама подалась и открылась.

— Дверь не заперта, — испуганно воскликнула Одетта- — Но как же так?.. Неужели это я не заперла ее?

Тарлинг обследовал замок при свете карманного фона^ рика и увидел, что в. задвижку вставлен маленький деревянный клинышек, так что язычок замка не мог защелкнуться.

— Ты долго была в доме?

— Минут пять, не больше.

— А дверь запирала за собой, когда вошла?

Одетта задумалась.

— Может, я и забыла, — сказала она. — Ну да, я оставила дверь открытой, а ведь выходила не здесь, мать проводила меня до парадной двери.

Тарлинг шарил лучом фонарика по вестибюлю. Он обратил внимание на лестницу в его глубине, покрытую толстой ковровой дорожкой. У него сложилось мнение о происшедшем. Кто-то, должно быть, увидел, что дверь только прикрыта, а не заперта, потому что вошедший собирался быстро вернуться обратно. И вот этот кто-то заклинил щепкой замок, чтобы дверь оставалась открытой.

— Что же это? И для чего? Кто мог сделать это? — озабоченно спросила Одетта.

— Ничего страшного, — ответил сыщик. — Возможно, так сделал твой отчим... Допустим, потерял ключ.

— Но ведь он мог пройти через парадный вход, — боязливо спросила она.

— Я пойду первым, — сказал Тарлинг вполне беззаботно, хотя тревога все возрастала в нем.

Он осторожно поднялся по лестнице, держа фонарик в одной руке, пистолет — в другой.

Ступени вели на обширную площадку, огороженную перилами. Здесь было две двери.

— Это комната моей матери, — сказала Одетта, указывая на ближайшую дверь. Ее терзал страх, она дрожала.