Тайна Зинаиды Серебряковой

Это было ее, Иркино предложение: все время до отлета в Горький пробыть с девочками, кормить их материнским молоком, которое конечно же гораздо полезнее взятого на молочной кухне, помогать купать, пеленать и все такое. Да уж, хлопот с ними с двумя было столько, что худенькая Аня вообще сделалась как спичка, глаза у нее ввалились, и все чаще приходила в голову мысль, что с одной-то крошкой было бы не в пример спокойнее… Хотя, строго говоря, Сонечка все больше спала, пищать начинала, только промокнув, охотно и много ела, любила купаться и даже — вот честное слово! — застенчивым кхеканьем предупреждала о своем намерении напачкать в пеленки. Когда Сонечка не спала, она лежала в кроватке спокойно, только иногда вдруг заводила тихонькое «ля-ля-ля» да лупала своими большими глазками, которые из молочно-синих постепенно становились не то голубыми, не то серыми и обрастали загнутыми золотистыми ресничками.

Если честно, с Лидочкой возни было куда больше: она орала в ванночке, вякала при кормлении, то и дело срыгивая и давясь, беспокойно спала, зловредно, втихую какалась и писалась… однако почему-то именно эту маленькую капризулю с особенной, исступленной, почти истерической нежностью любила Аня, именно к ней бросалась к первой, чуть заслышав писк просыпающегося младенца, ее первую показывала патронажной медсестре и врачу. Лидочка — это была ее настоящая дочь, в то время как Сонечка… Сонечка была всего лишь сестрой Лиды.

С головкой, ручками и ножками канув в глубины материнской любви, Аня порою даже забывала об истинной роли Ирки в жизни девочек. Та была молчалива, сосредоточена на уходе за крохами и обращалась с ними очень ловко. Словом, все эти три недели, которые Диме пришлось пробыть в Хабаровске, они жили с Ириной вполне мирно. Ни та ни другая не заводили разговора о деньгах. Как-то само собой было решено, что Ирина получит их при полном и окончательном расставании с Литвиновыми.

Конечно, в глубине Аниной души еще тлела прежняя настороженность. Уж очень привязалась Ирина к девочкам! «Заплатим ей, а в один прекрасный день я вернусь из магазина — а дома пусто, Ирка улепетнула и с деньгами, и с дочками! — опасливо думала Аня. — Без денег-то она никуда не денется!»

И все-таки Аня недооценила эту красотку…

Наконец-то Дима сделал все дела в Хабаровске и позвонил, что возвращается. Он даже взял билеты на рейс Комсомольск — Хабаровск — Иркутск — Омск — Горький. Жуть, четыре посадки, но Аня обещала все выдержать. Надеялась, что выдержат и крохи… Утром Аня поехала на вокзал, решив совместить встречу любимого мужа с заходом в молочную кухню (девочек исподволь приучали к искусственному питанию). И когда нагруженные вещами Литвиновы ввалились в узенький коридорчик наемной квартиришки, та оказалась пуста. Ни Ирины, ни близняшек, ни их вещей. Ирка собрала все, от пеленок до игрушек, а также свое барахлишко. Оставалось только дивиться, как все уперла! Почему-то первым делом Аня остро пожалела, что не далее как три дня назад купила дефицитную двойную коляску, облегчив Ирине бегство. Ну да, сунула туда все вещи — и понеслась… Куда?!

Потрясенный, убитый Дима как сел на какой-то чемодан посреди комнаты, свесив руки, так и сидел, а Аня прижалась к косяку лбом и… нет, она не плакала, что толку плакать! — она обшаривала мыслью весь Комсомольск, пытаясь сообразить, куда могла Ирка запрятать похищенную Лидочку. Ну и вторую… тихоню-засоню.

Черт, у этой поганки же не было здесь никаких знакомых! Или были? Может быть, подружилась с кем-нибудь в роддоме? Заранее сговорилась, что однажды нагрянет с девочками, посулила какой-то процент от суммы, которую скачает с Литвиновых.

Ни одной минуты не сомневалась Аня: Ирка все это устроила, чтобы увеличить свой «гонорар». Понимала, что теперь-то, ощутив радости материнства и отцовства, Литвиновы не станут жмотиться, пойдут на все, чтобы вернуть себе девчонок!

Да, это правда… Но где искать Ирину? Или сидеть ждать, пока она соизволит дать о себе знать, пока предъявит свои разбойные требования?

Что-то стукнуло в коридоре, что-то колыхнулось.

Аня вылетела из комнаты чуть ли не со слезами на глазах.

Ирка вернулась!

Но это была не Ирина, а соседка:

— Что это у вас дверь не заперта? Тут же «химиков»[14] кругом полно, и не заметите, как дочиста обшарят! — И она ахнула при виде Димы: — Ой, вы уже дома? Значит, разминулись с Ирочкой? Я ей говорю: ну куда ты с девчонками в такую стынь на вокзал, а она: нет, хочу встретить Дмитрия Ивановича, и хоть ты тресни!

— На вокзал? — мгновенно ожил Дима. — Давно вы ее видели?

— Да с полчаса, не более…

Вылетели из дому, схватили такси и через пять минут уже метались по вокзалу, обращая на себя внимание безумным видом. Аня вдруг начала плакать и никак не могла остановиться. Главное, ведь уже и в Хабаровск не вернешься, там вся прошлая жизнь порушена, и она, и Дима уволились, квартира, считай, продана, а в Горьком их ждут как бы с детьми, всем там уже известно, что у них две дочки… Позорище какое! Ирка, эта паршивая, лживая тварь, так бы и убила ее своими собственными руками!